Воспоминания биоробота. Макс Скай

аже когда вонзаешь меч в грудь противника, или когда его разрывает на части граната.

      Наши слабости всегда сильнее нас. Нам кажется, что всегда можно остановиться, но это не так. Эта война, или игра, называйте, как хотите, стала моей слабостью. И частью моей жизни.

      Сегодня состоится последняя тренировка нашего отряда армии клана Львов перед очередной битвой. Я не задумывался над тем, сколько всего кланов участвуют в войне, как не считал, сколько всего было битв, или сколько всего отрядов в нашей армии.

      Мой друг, высокий и мускулистый сержант Пауэр по прозвищу Меч, любит все эти цифры. Не так давно он говорил, что всего в игре – пять кланов, в армии нашего клана около тридцати отрядов по двадцать человек, и с момента начала игры было уже сорок девять сражений. Убито почти шесть тысяч человек по неофициальной статистике, хотя подобная информация запрещена Министерством обороны и Организатором. Пауэру надо было стать статистом или математиком – он любит различные цифры, даты. Я – нет.

      Память моя иногда меня подводит. Я уже и забыл, что на последней попойке в честь победы нашего клана Пауэр упоминал, что следующая битва будет пятидесятой. Юбилейной. Каждая юбилейная битва – особая.

      Пока я складываю в серую, тренировочную сумку свое оружие, моя жена Априлия ухаживает за домашними цветами. Они стоят в просторной гостиной на белом подоконнике, в причудливых бледно-розовых керамических горшочках, и радуются теплым солнечным лучам. Я ловлю себя на мысли, что так и не смог запомнить ни одного названия этих цветов, и меня не удивляют ни их странные формы, ни оттенки.

      Сегодня спокойно – никто не бегает и не шалит. Мой разум автоматически воспроизводит красочные картинки вчерашнего дня, как будто наши дети не уезжали к матери Априлии. Вот старшая дочь, крикливая русоволосая Хлоя с длинными бледными ногами и в сиреневом платьице, пробегает мимо, смеясь и визжа от радости, а следом за ней – косолапая и совсем ещё маленькая Мила.

      Хлое – пять, Миле – два с половиной, но обе они растут не по годам.

      Потом они начинают делить какую-то страшную пластмассовую куклу с ободранными каштановыми волосами, и громко плакать, одновременно. "Дай, дай, дай", – как-то интересно коверкая слова, пытается отобрать игрушку малышка Мила. Голова куклы, оторвавшись от тела, летит на пол. Я мысленно пытаюсь ее поймать. Стоп.

      Я останавливаю поток картинок, летящий разноцветной лентой, и лишь потом понимаю, что это были не мои воспоминания. Эти чересчур умные очки дополненной реальности, которые я забыл снять, зачем-то воспроизводят мне вчерашние видеозаписи.

      Я же не просил этого делать! Сломать бы их, но я лишь снимаю и отбрасываю их в сторону. Картинки перед моими глазами пропадают, а я в очередной раз замечаю, что по какой-то причине не могу разозлиться.

      Мои эмоции, как порванные струны гитары, которые хотели бы играть мелодию, да не могут. Неделя отдыха на побережье, с семьей и детьми, прошли для меня даром – я все еще не могу расслабиться, все время напряжен и вижу перед собой лица убитых мною солдат, когда закрываю глаза или пытаюсь уснуть.

      Априлия не знает, что творится в моей голове, и это к лучшему. Я справлюсь, как справлялся и раньше.

      Понурый домашний биоробот как-то скучно стоит в углу гостиной. Мы зовём её Лекса. Она девушка – или создана в теле девушки – и, я бы сказал, она очень красивая. Она всегда готова выполнять любую работу по дому, будь то приготовление пищи или уборка квартиры. С ней иногда можно мило заняться сексом, но месяц-другой, и становится скучно.

      Моя жена, конечно же, ничего об этом не знает, иначе мы бы давно кому-нибудь продали Лексу, или списали в утиль, а Априлия закатила бы скандал вселенского масштаба.

      Биороботы второго поколения, как наша Лекса, почти не испытывают никаких эмоций. Я не знаю, откуда появилось именно такое название, но слово “роботы” верно лишь в том смысле, что эти существа всегда послушны и выполняют приказы людей беспрекословно, а в остальном они ничем не отличаются от нас, людей – та же кровь, плоть, кости…

      Их тела выращены искусственно, и это обычные тела, совсем как у людей.

      Но они не люди.

      Говорят, биороботы тоже устают. Вчера Лексе досталось от детей. Они едва не оторвали ей руку. Мне показалось, что ей было больно. Но во мне нет жалости к ней.

      Я снова смотрю на свою жену. Иногда я ей завидую. Она всегда находит, чем себя занять. У нее очень много увлечений.

      После наступления эпохи Всеобщего Процветания, все только и говорят о том, что мир загнивает. Мне тоже иногда так кажется. Двадцать лет назад, когда все, или почти все, люди работали, жить было сложнее, и никто не считал большой проблемой, чем себя занять – свободного времени было не так много.

      Мы с женой часто дискутировали на эту тему. Она говорит, что жить стало лучше и проще, что теперь, когда никто не работает, каждый может заниматься своим любимым делом, и что никто не голодает и не воюет за ресурсы.

      В целом я с ней согласен, но меня все время тревожат мысли о том, что с этим миром и людьми стало что-то не так.

      Мы до сих