Быть может…. Вера Заведеева

Стало совсем темно и страшно. За окном зловеще поскрипывали сосны. Она почему-то не переоделась, так и сидела в школьной форме на своей раскладушке, еле сдерживаясь, чтобы не заплакать. И как-то нечаянно уснула. Разбудил ее неясный шорох и чей-то шепот. Приоткрыв глаза, она с увидела огромные тени, которые, извиваясь, плавали по комнате. «Это, наверное, цыгане пришли меня украсть», – мелькнула у нее страшная мысль. Бабушка часто пугала ее цыганами: грязные, горластые, с голыми младенцами на руках, они бродили толпами по улицам и норовили что-нибудь стащить со двора. Говорили, что они воруют детей и заставляют их просить милостыню.

      Тени хихикали, взвизгивали и что-то передвигали. «Вот они уже подбираются ближе… Надо скорее вскочить и юркнуть на хозяйскую половину, – лихорадочно соображала она. – Или закричать?» Но дверь, которую она оставляла с вечера открытой, была заперта. Дикий страх от этой безысходности лишил ее последних силенок, и она впала в забытье. Открыв утром глаза, она обнаружила в маминой постели дядю Лешу. Вкусно пахло кофе. Мама жарила яичницу на веранде и что-то весело мурлыкала. Не особенно раздумывая над тем, почему вдруг он здесь оказался, Вера принялась его тормошить и стаскивать с него одеяло. Дядя Леша попросил пощады и позвал на помощь маму. «Не приставай, дай человеку спокойно одеться», – засмеялась та, выталкивая ее на веранду.

      Двадцатого мая занятия в школе заканчивались. Ей дали «Похвальный лист» за отличную учебу и примерное поведение, а также табель с пятерками, где было написано, что она переведена во второй класс. Начинались летние каникулы. В субботу мама, придя с работы, велела ей скоренько собираться: завтра она едет на все лето в Челябинск, а то ее некуда девать на целых три с лишним месяца. Все вокруг как-то сразу померкло и потерялось. Ничего не радовало: ни подаренная мамой кукла, ни новое нарядное платье, ни дяди Лешино обещание сводить ее в цирк. Совсем ничего. И дядя Леша почему-то не шел…

      В воскресенье они с мамой, взяв маленький чемодан, с которым она приехала в Москву год назад, отправились на Казанский вокзал. В огромном разукрашенном зале ожидания было неуютно, и они вышли на платформу. Поезда еще не было. Томясь в ожидании состава, они уселись на чемоданчик, прижавшись друг к другу. Вера словно окаменела и как будто даже состарилась, равнодушно наблюдая за своими совершенно взрослыми горестными мыслями: «Все. Детство кончилось, а с ним – и все хорошее в ее жизни. И уже никогда не будут они сидеть вот так рядышком с мамой, прижавшись друг к другу, никогда она уже не назовет ее ласково киской и не возьмет в свою сияющую жизнь».

      И вдруг мама нарушила пронзительное молчание, немного смущенно отведя глаза: «Если тебя будут спрашивать, там, в Челябинске, кто такой дядя Леша, скажи, что это теперь твой папа». Чей папа? Зачем? В одно мгновение хороший, веселый друг дядя Леша стал ей недругом. Почему он забрал у нее маму, о которой она так долго мечтала? И вот теперь она маме больше не нужна… Ее отправляют в Челябинск, как живую посылку,