Против течения. Евгения Перова

основанные на равенстве и понимании, как-то даже отделявшие их ото всех остальных, непосвященных. Так что, пожалуй, не зря Кира страшно ревновала Марину к матери и постоянно ей хамила. Она грубила Валерии, Милу доводила до слез, а когда появлялся Лёшка, так успевала раздразнить его своими ехидными подковырками, что он просто лез на стенку: чертова девчонка! И вот – пожалуйста… И ведь сама! Сама, дура, ему рассказала, что девчонки в него влюблены, сама! Муся тогда только родилась, они жили у Валерии в Костроме – он писал новый семейный портрет и жаловался Марине на девчонок:

      – Ну козы!

      – А что они?

      – Такой цирк устроили! Кира эта. Пришла. Порисовал. Все хорошо. Сестру, говорю, позови. Приходит. Смотрю – опять Кира! Переоделась только.

      – А ты их различаешь? Я-то изнутри вижу, они совсем разные, а внешне путаю.

      – Да вижу, конечно. Издали не различу, а вблизи хорошо вижу – они и внешне разные…

      В другой раз опять пришла Кира, Алексей сделал вид, что не понял, после сеанса сказал:

      – А теперь сестру пришли!

      – Опять Киру? Вы же ее рисовали?

      – Милу позови!

      – Я Мила!

      Леший разозлился – вот нахальная девчонка:

      – Нет, ты Кира. Что я, не вижу что ли!

      – А вы с меня нас обеих напишите, мы все равно одинаковые.

      – Ты мне, девочка, голову не морочь, я работаю. Вы совершенно разные. Так что – быстро за Милой. И вдвоем придите!

      Но девчонка ни с места. Стоит, глаза сузила, только что не шипит.

      – Или ты хочешь одна на картине быть, без Милы? Так и скажи.

      Фырррр! Взвилась прямо! Но пошла, привела. Идет Мила, розовая вся. Она вообще застенчивая, он заметил. Усадил, показал, куда смотреть.

      – А я тоже останусь, можно? – спросила Кира.

      – Нельзя.

      – А почему?

      – Ты мне будешь мешать. И Милу будешь отвлекать. И без разговоров. Быстро ушла.

      – А то что? Маме пожалуетесь?

      – Могу и папе – хочешь?

      – Нет…

      – Я, детка, жаловаться не буду. Я тебя вот такой, как ты сейчас, в картину вставлю – надутую и капризную.

      – Вы не станете!

      – Почему это? Я художник, я так тебя вижу.

      – Кир, ты иди, пожалуйста. Ничего, – робко сказала Мила.

      – Ла-адно!

      И ушла, как еще дверью не хлопнула. Вот характер! Но отца боялась – Алексей видел, она при нем была как шелковая.

      Мила же чуть не плакала, пришлось сначала ее заговаривать всякими глупостями, пока не успокоилась. Наконец стала на него потихоньку взгляды бросать, улыбаться…

      Марина слушала Лёшкины рассказы и думала: «Вот ведь художник, все видит. Двойняшек различает. А что они в него влюблены обе, не замечает. Сказать ему или не говорить?»

      – Лёш, а ты знаешь, в чем дело-то? Мила влюбилась в тебя.

      – Да перестань. Она ребенок.

      – И Кира тоже, у них все одинаково, но та бойкая, а Мила стесняется.

      – Марин,