Чайки за кормой. Сергей Шапурко

в форме вывели Мишу и крикнули, чтобы опустили трап.

      – Это ваш? – спросили они по-английски.

      – Наш. Грузите, – ответил Николаевич, – Что он совершил?

      – Хотел попросить политическое убежище в Японии. Но ваша страна сейчас демократическая и мы не можем его оставить.

      Хмурый Балалайкин поднялся на борт.

      Андрей, командующий на палубе отходом, удивленно спросил его:

      – Че ты у этих узкоглазых забыл?

      – Все равно в «совок» не вернусь. Хочу за границей жить.

      – Так выбери страну подходящую. Канаду, там, или Штаты.

      Миша промолчал и пошел на бак отдавать швартовные концы.

      День уже полностью вошел в свои права, когда «Океанская надежда» покинула гавань. У Брумбеля после удачного выхода, появилась уверенность, что, естественно, его обрадовало.

      – Не Боги горшки обжигают! – весело крикнул он Андрею, стоящему на крыле мостика.

      Свежий ветер наполнял легкие неповторимым морским воздухом, а сердце – необъяснимой радостью. Волны с легкостью запрыгивали на палубу через невысокий фальшборт. Свободные от вахты члены экипажа собрались на баке и смотрели на удаляющиеся берега Японии.

      Мерно гудели механизмы, судно слегка покачивало. Вокруг разлилось бескрайнее водное пространство.

      Николаевич с Андреем «Мелким» на мостике прокладывали курс до Сингапура. Олег на ботдеке поднимал сделанные из железных болванок гири. Витя Крошкин, как курица над цыплятами, ворковал над виденными им впервые фирменными продуктами, полученными в Японии.

      Вадик вылез из машинного отделения через аварийный люк, вытер ветошью испачканные маслом руки и лицо, осмотрелся и сказал:

      – Не-е-е! Я люблю море!

      Глава 13

      Сложное техническое сооружение с гордой надписью на борту «Океанская надежда» уверенно резало волны, приближая к себе Сингапур. Искрящееся под вечерним солнцем море напоминало витрину ювелирного магазина. Легкий шторм оповестил о приближении ночи, и огромная сеть сумерек неспешно опустилась на все видимое пространство.

      Волны возникли буквально из ничего. Старая посудина недовольно скрипела шпангоутами, подставляя под морские удары свой левый борт.

      Вадик доливал масло в заглохший дизель-генератор и матерился. В машинном отделении было очень жарко, и горячий пот покрыл худое тело Сочинцева. Видавший виды комбинезон, как марка к конверту, плотно прилип к коже.

      Олег Бугаев лежал в каюте и едва слышно шептал: «Боже мой! Боже мой!» Это была первая буря в жизни этого сугубо сухопутного человека, и встретил он ее отнюдь не по-геройски. Так пещерные люди смело шли на мамонта, но дико боялись раскатов грома.

      Буря усилилась, и стало совсем не весело. Доклады на мостик следовали один за другим. Яков Николаевич нервно потел.

      – Николаич, забился фильтр охлаждающего насоса. Возможно, придется остановить главный двигатель. Резервную систему охлаждения я не нашел, – по связи сообщил Вадик.

      – Недоучка, – зло