Запасной вариант. Петр Люкимсон

этих министерств приезжал в Грузию и в Азербайджан, потом организовывал визиты приближенных Алиева и Шеварднадзе в Израиль, где снова и снова проговаривались детали будущей сделки; встречался с американскими конгрессменами…

      Его имя не мелькало в газетных отчетах об этих визитах, и любой журналист, осмелившийся хотя бы раз упомянуть имя Кроха, тут же пополнил бы список его врагов. Но, тем не менее, именно он, Давид Крох, бывший босяк с улицы Табидзе, стоял за всеми этими совершенно ничего не значащими для непосвященного встречами, визитами и "деловыми контактами".

      Ему необходим был подряд на строительство нефтепровода, и все шло к тому, что он получит его. Если, конечно, у власти в этих паршивых постсоветских республиках останутся те же люди, что и сейчас.

      И, наверное, мало кто в мире молился в эти минуты за здоровье все еще неофициального президента Грузии Эдуарда Амвросьевича Шеварднадзе так же истово, как Давид Крох.

      Ему нужно было, чтобы Шеварднадзе выжил, чтобы последние полтора года, стоившие ему сотен тысяч долларов, язвы желудка и хронической усталости от бесконечных поездок из Тель-Авива в Баку и Тбилиси и снова в Тель-Авив, не пропали зря. И, может быть, еще важнее это было для Израиля, хотя если бы он сейчас сказал об этом тому же таксисту с обиженным затылком, тот, наверное, очень удивился такому обстоятельству…

      Метров за сто до "Бейт-Текстиля" Крох велел таксисту остановиться и, расплатившись, направился к маленькому ничем не примечательному кафе, за одним из столиков которого его уже ждал Гера.

      – Надеюсь, хоть здесь нет этих проклятых жучков, которых они понасажали у меня в квартире, – сказал он, присаживаясь, на грузинском. – Ну, давай, выкладывай сначала, что тебе рассказал Георгий…

      Глава 2

      – А, Алекс, заходи, дорогой, заходи, мы тебя уже часа два ждем…

      Отар Гоцеридзе распахнул дверь своей новой квартиры, расположенной в самом сердце Кунцево, и, дождавшись, пока Алекс снимет пальто, обнял его за плечи и ввел в полупустую, еще не обставленную мебелью и от того казавшуюся огромной комнату, посреди которой стоял длинный, плотно уставленный блюдами и бутылками стол.

      – Господа, – громко сказал Гоцеридзе с очаровательным грузинским акцентом, – разрешите представить вам моего друга и гостя из Израиля Алекса Лурье. И, между прочим (тут Гоцеридзе не удержался и артистично поднял палец кверху) правую руку нашего земляка и прекрасного человека Давида Кроха. Думаю, не будет возражений по поводу того, чтобы в честь нашего гостя перейти на русский язык…

      – А в Израиле на каком говорят, на еврейском? – спросил у Алекса сидевший рядом с ним грузный, пожилой грузин, наполняя его бокал "Цинандали".

      – В Израиле, дорогой Реваз, говорят на грузинском, на русском и на иврите, – с улыбкой сказал Гоцеридзе. – Честное слово говорю: две недели прожил в Израиле и все это время говорил только по-русски и по-грузински. Даже английский ни разу не понадобился. И потому этот тост на русском