Сказки для Евы. Игорь Фарбаржевич

брат. – Ну, и тебя тоже, – пообещал он великодушно.

      …Рослый Лёвка выглядел гораздо старше своих семи с половиной лет. Оттого и в детский сад давно уже не ходил. Но в отличие от Евы, читал он неважно, писал ещё хуже, а считать умел только до ста – словом, ленился. Зато мог мечтать целыми днями, и это было главным его занятием.

      Мечты у Лёвки были особые, не такие, как у других детей.

      Если какой-нибудь мальчик, к примеру, хотел стать лётчиком Молоковым, чтобы летать на аэроплане, то Лёвка мечтал о полёте на ковре-самолёте! И границу мечтал защищать не с ружьём в руках, а с волшебным луком, и чтобы обязательно сверкал на поясе меч-кладенец!

      Его мечты были полны сказок и фантазий, которые все вокруг называли пустыми выдумками, а то и просто враньём.

      Он мечтал открыть новый Полюс – Западный или Восточный, потому что Южный и Северный уже открыли. Но когда ему папа объяснил, что ни на Западе, ни на Востоке никаких полюсов быть не может, Лёвка потерял интерес к этой мечте, и с ходу придумал новую – стать былинным богатырём, как Илья Муромец. Из рыжих метёлок кукурузных початков он приделал себе усы и бороду, из плотной бумаги смастерил шлем, из картона меч. Лук, как и полагается, из тугой ветки. А из тонких веточек выстругал стрелы. И поскакал в погоню за Змеем Горынычем на деревянной палке, которая стала его конём. Когда же ему надоело носиться по дому и сражаться с невидимым Змеем, Лёвка вернулся в сегодняшний день и тут же представил себя знатным трактористом, как Паша Ангелина. В своих мечтах он вспахал и засеял пшеницей не только все земли в СССР и половину земного шара, включая пустыню Сахару и джунгли Южной Америки, но и всю их квартиру – от чердака до подвала, носясь по дому с рычаньем и фырканьем «стального тракторного коня».

      Однажды после одного-единственного представления в Зуеве московского цирка-шапито, Лёвке захотелось стать клоуном, таким, как Карандаш со своей собачкой Кляксой, – чёрным маленьким скотч-терьером, и смешить всех детей.

      На следующее утро Лёвка уже выступал во дворе с их кошкой Айкой. Та должна была играть роль Кляксы, но будучи по натуре ленивой и несообразительной, Айка даже не поняла, что сейчас она уже не кошка, а скотч-терьер, и что зовут её не Айка, а Клякса. Когда Лёвка её спрашивал, сколько будет дважды два, она должна была чётко пролаять четыре раза подряд! Но Айка даже ни разу не мяукнула. Окружённая дворовой детворой, которая за пятачок купила билеты на цирковое представление, она откровенно дрыхла. Может быть, оттого, что на дворе было жарко, но скорее всего, что со дня на день Айка ждала очередную партию котят. Впрочем, плодовитость была её привычным состоянием – не успев окотиться, она вновь готовилась населить землю новыми кошачьими душами.

      Надо отдать должное Лёвке – во всех своих мечтах он ничего не требовал лично для себя. Только однажды захотел, чтобы папа взял его с собой в Москву. Там, мечтал Лёвка, они обязательно пойдут на Красную Площадь, где с Мавзолея его заметит товарищ Сталин. Вождь позовёт его к себе, пожмёт Лёвке руку и, прищурив глаза, тихо скажет: «Именно такого героя, как ты, Лёвка, я себе и представлял!». И наградит