Гандикап – павлиний хвост. (Сборник рассказов). Евгений Жироухов

загрузите и как раз к обеду успеете.

      Федотов первым согласно кивнул, втянув голову в плечи, и повернул в сторону мясного. За ним шаркающей походкой поплелись остальные.

7.

      В обеденный перерыв, приехав из столовой, уселись играть кто в домино, кто в шашки, некоторые просто так растянулись на скамейках, давая отдых перенапрягшимся мускулам. Ровно в час дня Самошкин разослал всех по складам. Ни о собрании, ни о бригадном нововведении никто и не заикнулся.

      Прошло недели две. Никаких изменений в работе не замечалось и само по себе уразумелось, что растревоживший всех передел и пересчет – это нечто вроде очередной формальности, необходимой для какой-то там отчетности в конторе.

      Но вот в понедельник утром, перед разнарядкой на работу, бригадир животом и словом зацепил Сережку Рябова, того самого, который работает, как танцует, но не вышедшего в воскресенье в дежурную смену. – Тебе, Рябов, я прогул поставил за вчерашнее. – А-а, – спокойно махнул рукой Рябов, – отработаю, сам же знаешь. – Я просто предупредил, – без злости в голосе произнес Самошкин.

      За два-три дня до получки бригадир обычно пропадал, как в бригаде говорили, «закрывал наряды». Вместо Самошкина оставался командовать его заместитель Толик Турусин.

      Когда принесли расчетную ведомость, Сережка Рябов вдруг с измлением обнаружил, что сумма получки у него втрое меньше, чем у остальных. – Э-эх, ты! А это почему!? – взревел обычно пофигист до всех проблем Рябов и поискал глазами бригадира. Увидел Турусина, схватил того за воротник бушлата и потащил к столу, на котором лежала расчётка.

      – Толик, это почему так? Ща-а в глаз дам!

      – При чем тут глаз? При чем тут такие наивные вопросы?.. – выкручиваясь из рук Рябова, Турусин пытался выглядеть серьезно. – Вся страна живет новой жизнью. В нашем порту тоже… того, соответственно и в бригаде нашей… тоже, понимаешь, да? И вообще, тебе же объясняли: новая система, за прогул снизили коэффициент. – Во-о дела, – расстроенно сказал Рябов и машинально стряхнул обе ладони. – Сейчас так бы кому-нибудь в глаз бы врезать… Эх-ма…

      После этого случая материально ущемленный Рябов стал лучшим союзником вечно всем недовольного Иванова. Самошкину такая дружба показалась явно подозрительной. На работу он старался разослать союзников в разные места и через Толика Турусина распространял «разную пропаганду» – что Иванов сказал про Рябова, а Рябов – про Иванова. Инстинктивно, а может, и осознанно, но безусловно самостоятельно Самошкин додумался до политического принципа римских императоров: разделяй – и властвуй.

      В своей бригаде Самошкин не одобрял никакого товарищества, кроме своего «семейного круга». Главной заботой, головной болью в постоянных мыслях у Самошкина было одно – как бы из бригадиров не свалиться обратно в рядовые грузчики. Такая перспектива представлялась для него концом всего хорошего в жизни, концом самой жизни.

      Выбиться в бригадиры или дослужиться до поста министра