Джон Голсуорси. Жизнь, любовь, искусство. Александр Козенко

и восприимчив.

      Джон плыл с ним пятьдесят шесть дней. И он видел, как эти черты его характера проявлялись по отношению к людям. Так, один юнга – несчастный долговязый бельгиец – плохо переносил море и до смерти боялся лазить на мачты, и Конрад по возможности избавлял его от этого. И матросы его любили: для него они были живые люди, а не просто команда. И сам он в разговорах с Джоном вспоминал то одного их них, то другого, особенно старого Энди: «Хороший, знаете ли, был старик». Конрад дружески относился ко второму помощнику – веселому толковому молодому человеку, типичному англичанину, почтительно, хоть и чуть насмешливо – к англичанину-капитану, бородатому, толстому и старому. Капитан, как уже говорилось, занимался с Джоном навигацией, чтобы подготовить его к изучению адмиралтейского права. Ежедневно, сидя с ним по одну сторону стола в кают-компании, они сверяли свои наблюдения и найденные координаты корабля с данными Конрада, который, сидя напротив, поглядывал на них не без лукавства.

      На паруснике наибольшие тяготы ложатся на помощника капитана. Почти всю первую ночь Конрад тушил пожар в трюме. Все семнадцать пассажиров узнали об этом лишь в конце рейса. Ему досталась львиная доля работы и во время другого шторма. Он был отличный моряк – чуткий к погоде и быстрый в управлении кораблем. Несмотря на свою чрезвычайную занятость, Конрад находил время для общения с понравившимся ему молодым джентльменом. Много вечерних вахт провел он с Джоном в хорошую погоду на юте. У Конрада, великолепного рассказчика, уже было за плечами около двадцати лет, о которых стоило рассказывать. То были рассказы о кораблях и штормах, о революции в Польше, о том, как в юности он контрабандой переправлял оружие карлистам в Испанию, о малайских морях, и о Конго, и о множестве разных людей; а Джон в двадцать пять лет был ненасытным слушателем…

      В Кейптауне в последний вечер пребывания Джона на корабле Конрад пригласил его к себе в каюту, и Джон тогда же почувствовал, что из всех впечатлений этого путешествия он останется для него самым памятным. Он кратко рассказал Джону историю своей жизни: «Я старше тебя, Джон, на десять лет, родился 3 декабря 1857 года, и мое настоящее имя Теодор Юзеф Конрад Коженевский. Мой отец, польский дворянин Аполлон Коженевский, служил тогда управляющим имениями своих богатых родственников в Бердичеве. В сороковых годах он учился в Петербургском университете, переводил на польский Гюго и Шекспира, сам писал стихи. Он принимал самое деятельное участие в подготовке Польского восстания 1863–64 гг. Но еще до его начала был сослан с семьей в Вологду, затем переведен на Украину в Чернигов. В 1865 г. умерла моя мама, она происходила из семьи польских помещиков Бобровских. Отец со мной переезжает во Львов, затем в Краков, получив на это разрешение как безнадежно больной, где вскоре умирает. С 12 лет я жил в семье дяди Тадеуша Бобровского. Решив осуществить свою давнюю мечту, я в 17 лет бросил обучение в гимназии и уехал во Францию, в Марсель, изучать морское дело. Поверь мне, мой дорогой