Хирурги. Владимир Васильев

фляги, графины…) Значит, пиво наличествовало. У первой же компании выяснили, где именно, – у «Ракеты». В принципе, баночное пиво постоянно водилось в любой кафешке, но большинство отдыхающих предпочитало бочковое, потому как изрядно дешевле.

      На Ольшу и Ритку все пялились – мужики голодно, женщины – с завистью. Девчонки давно привыкли. Нельзя сказать, что Глеб с Юриком особо радовались этому, однако вид оба сохраняли гордый и снисходительный. Кому не станет приятно, когда рядом шагает симпатичная девчонка с лицом и фигурой голливудской кинозвезды, загорелая до бронзы, а ты еще вдобавок точно знаешь, что она не полная дура, как большинство красавиц, но и не дремучая интеллектуалка, скучная и занудливая? Пока ребята, пристроившись в очередь, ожидали живительной пенной влаги, Ольша с Риткой сунулись в кафе-стекляшку здесь же, у «Ракеты». Посетителей было немного, всего с десяток. Последнее время подобных стекляшек развелось по всему побережью без счета, не то что пять лет назад. Несмотря на внушительное количество курортников, очереди у стоек кафе и баров как-то сами собой рассосались. Да и цены многих устрашали: мороженное – пятерка, стакан «массандры» – двадцатник, а банка паршивого баварского пива – сорок гривен!

      Ольша скользнула глазами по уставленным разноцветными и разнокалиберными бутылочками полкам. Кола, оранж, лайм, «Траминер», «Гратиешты», красная «Варна», мускат «Ливадия», «Южное игристое»… еще сухенькое что-то, кажется феодосийский «Сильванер». Четыре сорта пива плюс николаевское бутылочное. Ритка рылась в сумочке-ксивнике, носимой на поясе.

      И тут что-то заставило Ольшу обернуться, странный зуд между лопатками, словно в спину ей уперся тяжелый внимательный взгляд. Открытая дверь сияла в полутьме стекляшки ослепительным восклицательным знаком. Подкатила серо-зеленая иномарка, поблескивая и искрясь в лучах солнца. Мутные тонированные стекла не позволяли разглядеть сидящих в салоне.

      Закругленная дверца машины знакомо уползла вверх, на крышу. У Ольши захватило дух. Дальнейшее происходило словно в замедленном кино.

      Вышли двое – одинаково рослые, загорелые, в сланцах-вьетнамках, истертых шортах, легкомысленных майках с трафаретными ухмыляющимися рожами, озорных панамках-колокольчиках вызывающе красного цвета и одинаковых зеркальных очках.

      Ритка, застывшая у стойки, машинально посторонилась. Бармен угодливо заулыбался:

      – Привет, ребята! Как обычно?

      – Ага… – отозвался один из парней, поправив очки, и осекся. – О! Мускат! Ящик!

      Бармен свистнул подручным; ящик вина и две упаковки пива тут же вынесли и погрузили в машину.

      – Ну, и здесь по бутылочке… – вздохнул второй.

      Две запотевших «Дак Гессер» вкрадчиво возникли на стойке.

      – Три шестьсот, – объявил бармен.

      На стойку шлепнулись восемь кредиток по пятьсот гривен с лихим гетьманом Петром Сагайдачным. Бармен сгреб все и рассыпался в благодарностях. О сдаче речь, видимо, не шла.

      Второй парень стянул очки, и Ольша убедилась, что именно он подвозил