Стражи круга жизни. Николай Егорович Ревизов

уже мертвым. Он зацепился этим крючком за шину высокого напряжения.

      В помещении, где располагались концентраторы энергии, собрались все члены экспедиции. Лен Арет машинально, словно сквозь сон слушал, как они переговаривалась.

      – Убийство?

      – В это трудно поверить!

      – Не сам же он связал себе руки?

      – Да конечно сам! Один конец проволоки закрепил, а второй зажал в кулаке и намотал проволоку на запястья…

      На душе Лена Арета лежало чувство одиночества и обреченности:

      – Неладно на корабле… неладно.

      Командир звездолета вспомнил последний разговор с Исааком. Тогда он сидел в рубке управления и проверял готовность корабля к старту, вдруг почувствовал, как потянуло холодом и на душе стало невыносимо тоскливо. Лен Арет обернулся – в дверях стоял Исаак. Заметив, что его увидели, тот негромко произнес:

      – Давно я хотел с тобой поговорить…– голос главного вычислителя был до неузнаваемости странен. У Лена Арета сдавило грудь – Исаак принес тревогу.

      – Понимаешь, не все чисто на планете Квази, – медленно произнес тот, проходя и усаживаясь в кресло.

      – Дефект реальности? – упомянул Лен модную на сегодня теорию об имевшем якобы место изменении реальности при перемещении на сверх расстояния.

      – Да какой там дефект, – главный вычислитель махнул рукой. Он затянул паузу, видимо, разговор для него был очень трудным. – Там такое ощущение, будто тебе хочется что-то вспомнить, как будто ты забыл нечто важное, вспоминаешь, вспоминаешь. А иногда замечаешь за собой, что ты не думаешь! Понимаешь, попробуй не думать, а там… правда, я об этом догадался после…

      Исаак надолго замолчал, а когда Лен Арет встретил его взгляд, то оторопел. В глазах вычислителя неестественный, невероятно жесткий блеск, закрыл темную глубину. Исаак поднялся и, держась удивительно прямо, не прощаясь, вышел, оставив командира звездолета в недоумении.

      Приказав готовить обряд прощания, Лен поднялся в рубку управления полетом, и устало опустился в кресле. Расслабленные мысли, как это часто бывало, вернули его в детство. За распахнутым окном жаркий июльский полдень: шум листвы и щебет птиц. А к дому тянулась тропинка, , по которой обязательно побежит она, ветер растреплет ее белокурые волосы, и она будет звонко смеяться! Детство! Сейчас бы то настроение! Он вздохнул. На экране информатора появилось лицо второго механика.

      – Все готово! – сообщил он.

      Лен Арет кивнул и, спустившись вниз на лифте, прошел в открытые двери шлюзового отсека. Тело Иссака, облаченное в серебристый скафандр, как того требовал обряд, лежало на лафете пневмокатапульты, по обе ее стороны выстроился экипаж. Люди по одному подходили к вычислителю и губами касались его лба. Командир сказал всего несколько слов. Затем на голову погибшему надели гермошлем, и команда звездолета покинула шлюзовой отсек.

      Лен смотрел в иллюминатор рубки управления – в безвоздушном пространстве плыла обильно поливаемая светом прожекторов серебристая фигура.

      – Найдет ли душа дорогу домой, – невольно