Гулящие люди. Алексей Чапыгин

Фроловой нынче негде пытать, около пытошные отводные башни стены осыпалось с двадцать сажен!

      – У набатного колокола во Фроловой у палатки свод расселся!

      – Запоешь не хуже у заплечного во Констянтиновской!

      – В Констянтиновской тож – в воротех вверху расселось в трех местах!

      – Да вы каменщики, што ль?

      – Мы с Ермилкой в нарядчиках были, меру тащили – подьячий стены списывал!

      – Воно вы каки, робяты! А я в стенных печурах щелок варил… Идем коли в кабак – угощу!

      – Ермилко! Идешь, царь зовет?

      – Оно далеко да грязно…

      – А ништо! Проберемся.

      С серого неба сеет не то дождь, не то изморозь, но крепок хмельной полуголодный народ. Бродят люди с утра по грязи, по слякоти, едят с лотков блины, оладьи, студень глотают, утирают мокрые рты и лица шапками. Ворот у многих распахнут, болтаются наружу медные кресты на гайтанах, иные шутят о крестах наружу: «Крест мой овец пасет!» Пытошные башни многим знакомы, разговор о них не умолкает. Никон государит немилостиво, при нем еще крепче пытают, а царь на войне с Польшей.[47]

      – Куда ни ставь башню, хоша на гору Синайскую, – пытка однака!

      – Никон нам рай уготовал, патриаршу палату подновил, кельи пристроил!

      – Подвалы под палатой изрыл, там жилы тянут!

      – В хомутах железных народ гнут!

      Вместе с влагой воздуха к ушам толпы липнет колокольный звон. Шапки с голов сползают, люди крестятся. Отдачи дневных часов еще не было, но уже прошла в Кремль новая смена стрелецкого караула, а на Красной площади и у Спасского моста толпа гуще, озорнее и шумливее. Народ московский вслед за патриархами исстари говорит: «На Спасском крестце до поздня часа безместные попы торгуют молебнами!» Близ церкви Покрова (Василий Блаженный) чернеет сумрачной крышей патриарша изба[48] – канцелярия безместных попов. В ней всем попам, служащим по найму, кроме попов подсудных, призванных в Москву за грабежи и буйства, дается разрешение служить – знамя, всякому, в ком есть надобность в попе, на дому. За знамя идет с попов плата в десять денег, а с иного, просто смотря по достатку, и не меньше трех алтын. Но приезжие попы и игумны озорны, всегда полупьяны от бродячей жизни в большом городе, они все «никому же послушны», иначе своевольны – в патриаршу избу не идут, знамен не берут, а, увидав того, кто нанимает попа, подымают меж собой шум и драку:

      – Эй, хрещеный! Памятцу твою беру и шествую в дом твой!

      – Борзо чту синоди-ики! Синоди-ики. Плата на дому по сговору, с хлебенным и питием!

      Мохнатый от заплат на рясе, схожий на медведя, лезет поп. Кто не посторонился его, тот либо в грязь упал, или получил ссадину на лбу… Длинные, с седыми клочьями, волосы попа прижаты железной цепью наперсного медного креста тяжелого, будто на веригах. Таким патриарх воспрещает держать крест в руке или носить на груди, крест должен быть носим на торели, то и на блюде. Только на Спасском крестце и патриарха не слушают. Поп, сокрушая толпу, басит замогильным с перепоя голосом:

      – Чуйте меня, православные! Худое, гугнивое пенье не избирайте, то разве попы? Они же

47

…царь на войне с Польшей. – Война с Польшей за освобождение Украины и Белоруссии началась в 1654 г. и закончилась в 1667 г. Андрусовским перемирием, по которому России возвращался Смоленск и окружающая его территория, а также Левобережная (по Днепру) Украина. Первые два года войны Алексей Михайлович находился в войсках, оставив за себя в Москве Никона.

48

Она же тиунья.