Ленин и Керенский 2017. Всадники апокалипсиса. Александр Полюхов

или не случится. Порой за голубые глаза, то есть за «позитивное отношение» лично к заносящему. Ожидание прекрасного прекрасно само по себе, а что может быть прекраснее денег, особенно, если пачка пухлая а ля аккуратный кирпичик. А не грубый и расхристанный, как картонная папка с уголовным делом, которое толи будет нынче возбуждено, толи нет. «Зависит от того, состоится ли занос», – рассудил борец с преступностью и вновь перешел на подпевку. – «Слов и чисел простота у небесного моста».

      – Сюда смотри, – рука резко дернула за плечо. – Хорош балдеть. Мы с Лубянки.

      Дознаватель даже забыл спросить удостоверение у остановивших его двух серьезных мужчин среднего возраста и средней наружности. «Пипец! Прознали, суки, про взятку! – сперва охватила паника, потом отступила, уступив место надежде. – Тогда почему не повязали при получении, прямо в кабинете?»

      – Что вы хотите?

      – Ильича вчера опрашивал?

      – Да, – напряжение резко спало, мышцы ануса вышли из тонуса.

      – Подробно изложи, без купюр и отсебятины, – манера речи и поведение не оставляли сомнений в профессионализме, а скрытая угроза рассеяла даже их тень. – Или пройдем к тебе в ОВД для официальной беседы?

      – Особо нечего рассказать, – начал повествование, затянувшееся лишь до Ильинки.

      В полицейских коридорах много чего происходит: слезы, встречи, переговоры шепотком. В то утро мента встретил крик начальника отдела: «Ко мне, бегом». В кабинете сидели двое мужчин среднего возраста, средней наружности, очевидно, из органов. «Ой, и ни фига себе, – лишь успел подумать службист, – эти откуда нарисовались? А те тогда были кто?»

      – Мы изымаем документы по вчерашнему двойнику.

      – Там только протокол задержания и копия пропуска в Кремль за 1918 год.

      – Тогда подробно изложите устно, точно и полно.

      – Особо нечего рассказывать, – второй раз повествование вышло редакционно-крепче и текстуально-короче. Суть не изменилась: субъект называл и ощущал себя Лениным, вел соответственно, явных психических отклонений не замечено.

      Придя в свой кабинет и в себя, дознаватель достал мобильник и набрал номер подследственного: «Ты сегодня не приходи, запарка у меня. Завтра приходи». Сделав звонок, облегченно вздохнул: переквалификация умышленных тяжких телесных в неумышленные средней тяжести – процесс тонкий, не для столь суматошного дня, как нынче.

      После завтрака палата затихла, но вскоре жиромяс слез с койки.

      – Подержи, – вручил Владимиру планшетник, – чтоб не сперли, пока в сортир схожу.

      – Кто ж покусится? – удивился честный пришелец, до революции успевший пожить в странах, где воруют редко: Швейцария, Дания, Швеция – всего 12.

      – Так тощий и подрежет. Нарикам верить нельзя.

      Тонкий и плоский металлическо-стеклянный предмет светился цветной заставкой с изображением огромных женских грудей. При прикосновении Ильича компьютер открыл последний сайт. Такого количества