Мавр сделал свое дело. Татьяна Полякова

а он все в научных сотрудниках. Зная его мамашу, представляю, что теперь начнется. Да и Верка… Вряд ли он устоит. Ни в какой музей картины он не отдаст. Искалечат они жизнь парню, вот увидите. От этих чертовых денег не будет прока. Знаете, что я решил? Завтра с утра сбегу отсюда.

      – Не поверите, я предлагала сестре то же самое.

      – И правильно. Надо уносить ноги. И ни в коем случае не брать эти деньги. От дьявола не может быть добра.

      Надо сказать, произнес он это так убежденно, что я поверила. И даже подумала, а не вызвать ли такси прямо сейчас, чтобы вскоре оказаться в своей квартире и забыть про эту семейку. Потом я подумала о Таньке и решила, что лучше остаться до утра. Если ей хочется просидеть здесь три дня, ради бога, а меня пусть уволит. Но, когда мы подошли к дому, возникла еще мысль: оставлять здесь сестрицу одну, пожалуй, опасно, а вслед за этим вот какая догадка озарила меня: Антон рассказывал мне все это с одной целью – чтобы я покинула дом, а он в результате получит на две тысячи больше. Короче, разводит, как пчелок, а я… Как видно, моя внешность в очередной раз сыграла со мной гнусную шутку, парень хоть и отпускал комплименты моему уму и сообразительности, но так и не смог поверить, что я не идиотка.

      Мы мило простились в холле, я вошла в свою комнату, заперла дверь и прорычала сквозь зубы:

      – Ну, ладно.

      Конечно, я тут же позвонила сестрице. Нечего говорить, как она была потрясена чужим коварством.

      – Ты там держи ухо востро, – напутствовала она меня, и я поклялась, что ни одного причитающегося им с Витькой доллара не провороню.

      Чужое пренебрежение к моему уму больно ранило, вместо того чтобы лечь спать, я устроилась в кресле возле окна, уставилась в потолок и принялась размышлять. «Требуется кое-что выяснить об этой семейке», – подумала я и, решив начать с покойного, набрала номер своего бывшего работодателя. Несмотря на то что я считала его подлецом и жмотом, расстались мы не только мирно, но даже дружелюбно, а если учесть, что он мужчина свободный, то ничто не мешало мне позвонить ему в столь неурочный час, сославшись на важное дело. Эдик, то есть Эдуард Васильевич, мне невероятно обрадовался.

      – Оленька, солнышко, рад тебя слышать. Чем занимаешься?

      – Пытаюсь сохранить сестрице деньги.

      – Очень интересно.

      – Мне тоже. У меня к тебе вот какой вопрос. Ты был знаком с Костолевским Львом Вениаминовичем?

      – Да. Но он умер. Кажется, месяц назад.

      – На самом деле его убили.

      – Да-да, в новостях что-то такое говорили.

      – Ты его хорошо знал?

      – Нет. У старика был скверный характер. Пару раз я имел с ним дело, после чего поклялся обходить его стороной.

      – А что ты скажешь о его коллекции?

      – Что сказать, – вздохнул Эдик. – Коллекция неплохая. Шишкин есть, Айвазовский… Маковский есть… кое-кто из авангардистов.

      – То есть он серьезный коллекционер?

      – Лева? Побойся бога. Он вообще не коллекционер. Коллекционер – это… это наш Градовский, не ест, не пьет, только думу думает, что и где… Ну, ты поняла. Коллекционер