#тыжемать. Материнство по правилам и без. Надя Папудогло

С каждым днем я узнавала про колики все больше.

      Я, например, узнала, что не спать по пять суток подряд, когда ты не покоряешь рабочие вершины, а держишь на руках рыдающего младенца, – это очень тяжело. Что уровень любви, бешенства и непонимания происходящего в голове может быть зашкаливающим. Что в какой-то момент тебе захочется спрятаться куда-нибудь в надежное место (например, под ванну) и сделать вид, что ты в домике.

      Как человек деятельный от природы и не пасующий перед неурядицами, я пыталась найти выход. В тот момент мы были еще во Франции и обрели любимого педиатра, мадам Тран. Правда, она меня ничем особо не обнадежила: «Это нормально. Это не лечится!» После этого я отправилась в аптеку, где дружественный фармацевт выдал мне два вида успокаивающих капель для меня и капли для младенца, посмотрев на меня снисходительно и жалостливо. Через неделю я появилась у него с претензиями, что его лекарства не работают. Он посмотрел в мои красные глаза еще более жалостливо. Я сказала: «Я так больше не могу». Он вздохнул. Выдал мне очередные запрошенные капли. Сказал: «Вы должны ждать. Это пройдет само. Это нормальный этап развития организма».

      Но я верила, что просто ждать бессмысленно, что надо бороться, ведь та лягушка, которая не барахтается, не получит свой кусок масла. Я пыталась включать младенцу белый шум (его отец нервно крикнул: «Выключи эту пакость!»). Я прыгала с ребенком по ночам на фитболе и пела «Ничего на свете лучше нету» (максимум удовольствия для всех неспящих в доме напротив). Мы ездили с ним по ночам на машине, потому что он успокаивался в автокресле. Я плелась в правом ряду со скоростью тридцать километров в час, выпучив глаза и пытаясь не поддаваться сну. Муж таскал ребенка часами на руке вниз лицом. Младенец молчал и задремывал, но стоило его тронуть, как начинался новый рев. Наконец, однажды я провела ночь на унитазе, так как ребенок соблаговолил успокоиться под включенную воду из двух кранов в ванной комнате. Он спал на пеленальном столе, а я сидела на унитазе и читала «Воспоминания о Цветаевой». Потом они закончились, и я перешла на «Записки об Анне Ахматовой».

      Вернувшись в Россию, я вызвала российского педиатра, надеясь на то, что она посрамит французских коллег и дарует мне рецепт спокойствия. Врач прибыла на двадцать минут раньше заявленного времени и была крайне недовольна тем, что мы не встретили ее у двери со сломанным домофоном. (Мы же собирались ее встретить, но ровно в то время, когда было условлено.) Затем она прошла в комнату, брезгливо повертела мальчика двумя пальцами так, как будто это был не нарядный младенец (да, я даже зачем-то его нарядила), а какое-то сомнительное существо. К. разрыдался. Затем врач выслушала мои жалобы и сказала: «Садитесь и записывайте». Я села и начала послушно писать – диету для кормящей матери.

      Диета эта, сразу закралось в мою голову подозрение, была направлена на то, чтобы довести кормящую мать до депрессии, а если таковая у матери уже имелась, то по возможности усугубить ее. Более того, я уже видела эту диету, пока сама пыталась найти лечение от