Любовь психолога. Повести и рассказы. Ольга Масквина

вошли внутрь и расположились за большим прямоугольным столом, друг напротив друга.

      – Что будете заказывать? – услужливо спросил подоспевший официант.

      – Я буду водку. Абсолют есть? – первым откликнулся Иван.

      – Есть.

      – А я, пожалуй, вина для начала – красного, Киндзмараули. И меню оставьте, – продолжил Сергей.

      – Хорошо, – ответил официант и быстро удалился.

      – А почему ты всегда красное вино пьешь? Может водку со мной? – спросил Иван.

      – Неа. Вино лучше. Во-первых, градус меньше, вкус приятный. Во-вторых, привычка.

      В-третьих, Сталина люблю, – почти серьёзно сказал Сергей Геннадьевич.

      – Когда ты его полюбить то успел? Тебе ж сорок лет? – весело засмеялся Иван.

      – Да шучу я про Сталина, что ты в самом деле. «Свят, свят», как говорится, чтобы те времена не повторились. Но, тем не менее, есть в нём что-то великое, хоть и лютое. Со стороны, знаешь ли, легко судить об ошибках. Но слишком огромные территории попали ему в руки, и надо было как-то управлять всем этим богатством. А добившись власти, каждый становится Драконом. В той ситуации, кто знает, дай волю, так все перегрызут друг другу глотки и земли по кускам растащут, – задумчиво рассуждал Сергей.

      – Давай по первой уже? – напомнил Иван.

      – Пожалуй, – откликнулся Сергей.

      – Так я что хочу сказать, – продолжил Сергей Геннадьевич. Я про Ленина. Ведь уму непостижимо, что натворил. Разрушил Великую Империю, собираемую по крупицам всеми русскими Царями несколько веков подряд. И ничего – стоит себе в памятнике и крестьян, ненароком приехавших с Тамбовской Губернии ночами пугает.

      – Да где здесь крестьяне с Тамбовской Губернии? В себе ли ты? – засмеялся Иван. Им на кой сюда переться? На Октябрьскую, с узелками? Они на Красную площадь идут, вытаскивают свои телефоны и давай фотографироваться разов пятьсот к ряду, чтобы потом все фотографии в Одноклассниках выложить.

      – Давай закажем пельменей, бифштексов и всего остального, что у них там сегодня? – вспомнил Сергей Геннадьевич через некоторое время.

      – А можно я? Сейчас как крикну зычным голосом: «Человек, а подать нам яблок мочёных, да гуся в меду с клюквою, поросенка с кашей гречневой, перепелов жареных, рябчиков фаршированных, судака с хреном, да котлет из щуки».

      – Ты народ то не пугай, – заметил Сергей.

      – Уважаемый, нам телячью вырезку с белыми грибами – две порции, фрикасе из кролика с овощами – тоже две, и два греческих салата. А потом дозакажем, – вежливо сказал Иван подошедшему официанту.

      – Так я продолжу про Сталина. Мы в те времена ещё не родились, всей поднаготной не знаем. Но, судя по всему, можно было не скрывать, что ты русский и гордиться этим. А сейчас до такой степени задрали своей толерантностью, что уже боишься лишний раз сказать: «Я русский». Это воспринимается как агрессия или наезд. Такое впечатление, что за то, что я сообщу свою национальность, меня могут оскорбить, побить и в кутузку