Корысть не выходит замуж, корысть – женит на себе. Василий Гурковский

пока грузили машины – пара мешков сахара, пару ящиков сливочного масла, консервы разные, мятая алюминиевая посуда с кухни. Хлеб покупали в магазине. На дворе – декабрь 1960 года. Холодно. Когда майор Басилашвили слезно умолял выстрелять несколько тысяч винтовочных патронов, потому, что они проходили как списанные и нужны были пустые гильзы, а на самом деле были в коробках и в масле, Василий посылал ребят, в порядке наказания, стрелять из двух карабинов, просто, чтобы патроны выстрелять. Это была настоящая пытка. Потом уговорили майора расконсервировать один станковый пулемет – за один день решили эту проблему, а за это он наградил всех семерых, диагоналевым офицерским полевым обмундированием и хромовыми сапогами. А несколько тысяч малокалиберных патронов – просто взорвали в мусорной яме, их тоже нельзя было показывать – тоже были давно списаны.

      Потом и это закончилось. Когда все, что было распределено – было отгружено, что было излишнее и уворованное – тоже исчезло, тогда исчез и майор Басилашвили. Осталась пустая школа и – семь просто добросовестных ребят. Наших ребят. Двое – не выдержали круглосуточных издевательств и заболели. Василий определил их в бирюлевскую больницу, как гражданских. Вылечатся – потом разберемся. Телефон – тоже забрали. И – никого. Пока была школа, каждую неделю – были какие-то проверки, то с управления, то с Округа. А что – Москва рядом, почему не проверять, особенно, если делать нечего. А как все увезли, – никого, ни новых хозяев, ни проверяющих, ни тем более кого-то из бывших.

      И тогда Василий пошел обивать пороги «вышестоящих». Начал со строительного управления округа, управления кадров, а потом – по всем отделам подряд, куда смог попасть. Он рассказывал, показывал солдатские книжки своих ребят, просил, ругался, доказывал. Поначалу, все ему объясняли, что школа в Бирюлево ликвидирована, там никого нет, потом смеялись, начали издеваться и, в конце концов, запретили пускать его в управление и пригрозили арестом.

      Тогда он сумел в составе группы военных пройти в здание штаба Московского военного Округа. Не стал заходить ни к кому, а выждал, как на лестнице появился какой-то генерал-лейтенант и просто обратился к нему, попросил выслушать. Генерал был из старых фронтовиков, завел Василия в кабинет, внимательно выслушал его рассказ о том, как его группа вначале была всем нужна, причем круглосуточно, а потом за неё просто забыли и откровенно издевались, в ответ на его попытки доказать, что в школе еще остались люди. Василий не вдавался в детали, но обрисовал картину нынешнего положения группы и отношения к ним везде, куда бы он ни обращался, по инстанции, довольно понятно.

      Генерал спросил, откуда Василий родом и откуда был призван в армию. Когда узнал, что он пять лет пахал целину в Казахстане – поинтересовался, как там, на целине, а то мол, только по радио, да из газет, слышал про это, а что там на самом деле – не знает.

      Василий никогда еще не разговаривал с генералом, да и генерал, скорее всего, давно не имел такой доверительной