Англичанин Сталина. Несколько жизней Гая Бёрджесса, джокера кембриджской шпионской колоды. Эндрю Лоуни

[134].

      Бёрджесс уже был активным членом ячейки Тринити, куда входило около тридцати человек. Кембриджские коммунисты были организованы по колледжам, причем преподаватели и ученые объединялись в отдельные группы. Существовало еще городское отделение, где всем заправляла Китти, сестра Джеймса Клагмена, и ее муж Морис Корнфорт. По утверждению поэта Гэвина Эварта, Бёрджесс любил повторять: «Если вы хотите узнать что-нибудь о диалектическом материализме, спросите меня». Стивен Рансимен соглашался. «Коммунизм владел им как-то странно. Но к этому не следовало относиться слишком серьезно. Бёрджесс был единственным человеком, которому удалось разумно объяснить принципы марксизма мне»[135].

      Виктор Кирнан, начавший изучать историю вслед за Бёрджессом и вступивший в ячейку Тринити, говорил, что именно он завлек его в партию. По его мнению, это был «пухлый юноша со свежим лицом, на котором застыло простодушное выражение – как у херувима. Я слышал, как другие говорили, что он самый популярный человек в колледже, но, вероятно, страдал от больших нагрузок. Он постоянно курил и откуда-то узнал, что никотин выводится очень легко. Однажды он рассказал мне историю, явно произведшую на него большое впечатление, о венгерском беженце, нашедшем приют в его доме. Бывший активный политический борец превратился в настоящую развалину из-за битья по подошвам ног. Однажды я зашел в комнату Бёрджесса, когда он сидел за столом со стоящим перед ним стаканом алкоголя, чтобы договориться о собрании ячейки. Он признался, что, когда приходится вести официальные разговоры, он чувствует себя глупо»[136].

      После шести месяцев исследований для своей докторской диссертации на тему «Буржуазная революция в Англии XVII века» Бёрджесс обнаружил, что вопрос уже всесторонне исследован в труде Бэзила Уилли «Исторический контекст XVII века» (The Seventeenth Century Basckground). Ему оставалось только дать отзыв, что он и сделал в журнале «Спектейтор» – Блант был его художественным критиком, – и отказаться от темы в пользу монографии об индийском восстании 1857–1858 годов, но это был сильный удар[137]. Жизнь Бёрджесса и раньше делилась между учебой и коммунизмом. А эта неудача склонила чашу весов к коммунизму.

      Фрэнсис Хоувелл-Терлоу-Камминг-Брюс вспоминал: «Нам говорили, что Бёрджесс внесет ценный и важный вклад в сокровищницу человеческих знаний». Но когда его диссертация была предвосхищена, «он был совершенно сломлен. Он сложил все яйца в одну корзину и оказался не у дел. С тех пор его дела шли все хуже. Он стал совершенно безответственным и просто плыл по течению. Уверен, это разочарование изменило его личность»[138]. Коммунизм стал не просто увлечением: он начал заменять академические успехи, давая Бёрджессу новое чувство цели и понимания своего «я», а также ориентир. Он быстро терял интерес к академической карьере. Его наставник и друг Стивен Рансимен считал, что «Бёрджесс был не способен к размеренному проведению исследований»[139].

      Спустя

135

Penrose, p. 108. Согласно Модину, Бёрджесс лучше всех агентов знал марксистскую теорию. Roland Perry, The Fifth Man, Sidgwick & Jackson, 1994, p. 436.

136

Victor Kiernan, LRB, Vol. 9, No. 12, 25 June 1987, pp. 3–5.

137

См.: Spectator, 23 March 1934.

138

Penrose, p. 133.

139

Интервью со Стивеном Рансименом, 2 августа 1998 г.