Анна Павлова. Десять лет из жизни звезды русского балета. Харкурт Альджеранов

мадам, стоя в кулисах, весело подсмеивалась над затруднительным положением, в которое мы попали, ибо ничто не вызывает столь сильной боли в животе, как попытка танцевать, когда тебе хочется смеяться.

      Я убедился, что рассказы о доброте Павловой по отношению к своим танцовщикам – истинная правда. Не было ни одного мелкого несчастного случая, который ускользнул бы от ее внимания, – она сама чертила сетку из йода на лодыжке какой-либо из танцовщиц, а затем посылала ее на специальный массаж, давала бутылочку ароматической жидкости тому, у кого болела голова, – она по-матерински заботилась об этих девушках.

      У танцовщиков всегда было мало времени на какие-либо иные занятия, кроме танца, но прошло не более трех дней, и я оказался глубоко погружен в денежные проблемы. Нам платили самым неудобным образом: каждые две недели или, точнее, дважды в месяц, первого и пятнадцатого. Разобравшись в этой системе, я понял, почему все упоминали февраль как свой любимый месяц. Первый день оплаты наступил после того, как я проработал всего лишь неделю или что-то около того, но девушки-англичанки убедили меня присоединиться к очереди, выстроившейся у конторы мистера Дандре.

      – А вы что здесь делаете? – спросил он, изо всех сил стараясь выглядеть серьезным, хотя ему не удалось полностью скрыть веселые искорки в глазах. – Вы еще ничего не заработали!

      Большую часть времени мы жили за счет небольших ссуд и чеков на маленькие суммы, присылаемые нашими семьями. Время, которое мы проводили, тратя наши ничтожные средства, примерно равнялось тому времени, которое уходило на репетиции. Однако теперь, когда я смотрю на некоторые из расходов, которые в свое время аккуратно записывал, становится очевидным, что жизнь была явно дешевле:

      Помню, как в Харрогите моя хозяйка запросила фунт за три ночи, и хотя я всегда с благодарным восторгом относился к театральным квартирным хозяйкам, но все же вынужден был торговаться и сбить цену до шести шиллингов за ночь. Самым многообещающим в предстоящих гастролях по Америке было то, что каждый, кто побывал там прежде, рассказывал мне волнующие истории о том, какие там удобные поезда и отели и насколько все дешевле, чем в Англии. Все это очень успокаивало такого человека, как я, способного впасть в раздражение, обнаружив, что в Блэкпуле яблоки стоят на три пенса за фунт дороже, чем в Харрогите.

      Хотя афиши, извещавшие о гастролях труппы, объявляли наше посещение каждого города «первым в мировом турне», никто из нас не имел ни малейшего представления о том, что это означает. Мы знали только, что собираемся в Америку, и прошло несколько ужасных дней в ожидании, когда решалось, кто именно поедет. Я был чрезвычайно взволнован, узнав, что еду. Беднягу Артурова не взяли, потому что он не был характерным танцовщиком. Девушки-англичанки расстроили меня, притворившись, будто они не поедут и в труппу не войдет ни один англичанин, так что мне будет не с кем словом перемолвиться в течение нескольких месяцев до конца поездки.