Вычеркнутая из жизни. Альбина Нури

все нормально? – обеспокоенно спросил он.

      – Да, все хорошо.

      – Будешь кино смотреть? Я скачал «Заложницу». Помнишь, мы собирались посмотреть? Интересный фильм.

      – Нет, Саш, что-то не хочется. Мне еще позвонить надо. Может, потом.

      – Ладно, я пока почитаю, – покорно ответил Саша и прикрыл за собой дверь. Какой он все-таки хороший, понимающий. Что бы она без него делала?

      Кира вздохнула и позвонила Миле на сотовый, городского не знала. Механический голос уведомил, что номер не обслуживается. «Ладно, перезвоню позже», – решила она и набрала Элкин номер. Если и эта пьяна… Но боялась Кира напрасно. Эля откликнулась сразу же и была совершенно трезвой.

      – Да, слушаю. – Голос звучал странно. Настороженно и вместе с тем робко.

      – Элечка, привет, это Кира.

      – А, привет, Кирюха! – Теперь в голосе слышалось облегчение.

      – Мне сегодня мама Ленькина звонила. Сказала… в общем, Леня вчера умер.

      – Как так – умер?

      – Покончил с собой.

      – Покончил… А что он сделал? – странно, но скорби и потрясения в интонациях не было. Скорее, какой-то неприличный интерес.

      – Я не знаю. Не спросила. Как-то не до того было, – холодновато ответила Кира, не желая сейчас это обсуждать. – Похороны завтра. Если сможешь, подходи к одиннадцати.

      Эльвира молчала и шумно дышала в трубку.

      – Эля, ты меня слышишь?

      – Слышу. Приду.

      Было в их разговоре что-то странное. Кто-кто, но Эльвира точно не могла подобным образом отреагировать на смерть друга юности. Кира ждала, что ей придется долго успокаивать подружку, утешать, советовать принять валерьянки, плакать вместе с ней в три ручья. И только вот этого – отчужденности, холода, вроде бы даже равнодушия – она никак не ожидала.

      Эльвира, которая терпеть не могла своего имени и всем велела называть ее только Элей или лучше Элкой, всегда была чересчур эмоциональна. И ничего не умела скрывать, хотя часто ей это вредило. Иногда люди, которые плохо знали Элку, обижались на прямоту ее суждений и откровенность. А она не понимала: как можно иначе?

      Ходить с Элкой в кино или в театр мог только человек с железной выдержкой. То хохочет на весь зал, как чумная, то рыдает, никого не стесняясь. Такой отзывчивый и благодарный зритель – мечта любого режиссера. Но сидеть с ним рядом в зале – суровое испытание. По лицу Элки можно читать, как по листу бумаги. Все чувства – вот они, напоказ. Любит, ненавидит, презирает, уважает – все с разбегу и в лоб. Началась любовь – весь институт знает. Закончилась – тоже. Правда, чужие тайны Эля хранить умела. Но своих собственных не имела вовсе.

      Слыша ее голос по телефону, Кира недоумевала: неужели это она, безбашенная, искренняя, смешливая Элка?

      – Эля, – снова неуверенно позвала Кира, – у тебя что-то случилось? Как твой художник?

      – Художник? Какой еще… А-а-а, ты про это ничтожество? Не знаю и знать не хочу!

      Вот все и выяснилось. Элка просто в стадии разрыва отношений. Прощай, любовь, – здравствуй, депрессия! Наверное, еще не вполне осознала, что ей сказала Кира.

      – Ладно. Завтра увидимся.

      – Подожди,