Скитальцы океана. Богдан Сушинский

Остались только я и Грей. Ты ведь был в сознании, когда мы добрались до берега.

      – Грей, говоришь? Он все еще жив? Припоминаю. Слава богу.

      – Что это ты возрадовался, приятель?

      – Он принесет мне еще немного воды.

      – Вряд ли.

      – Воды приносил Грей, он приносил… Теперь я хорошо припоминаю…

      – Может, и приносил, но больше не принесет. Он ушел, твой Грей.

      – Куда… ушел?

      – Искать пищу, а заодно осмотреть остров. Вообще ушел… – раздраженно объяснял Вент, сожалея, что напомнил ему о Констанцие. – Мы повздорили, подрались, и он ушел. Так что вот как, испепели меня огонь святого Луки!..

      Самуэль жалобно всхлипнул, словно оплакивал уход своего спасителя, и умолк. Широко открытые глаза его источали обреченность и отчаяние. Он понимал, что Вент не будет ни добывать для него воду, ни перевязывать, как это делал Грей. Парень лишь недавно стал пиратом, душа его еще не успела очерстветь в бесконечных стычках, ссорах, дуэлях и убийственных штормах.

      В понимании Грея жизнь товарища по команде еще чего-то стоила… хоть чего-то – да стоила. Все остальные, в том числе и Вент, всегда оставались одинаково безжалостными и к врагам, и… к самим себе. Впрочем, он, Самуэль, бывало, представал перед оком сего мира почерствее и бездушнее любого из них – тут уж ничего не отнять.

      – А почему не ушел ты, Вент?

      Бомбардир чуть было не проговорился о том, что остался по приказу капитана Рольфа, однако вовремя сдержался. Раз Самуэль вспоминает только о Грее, значит, всю историю с появлением Рольфа и Гунна он пробредил. Так стоило ли посвящать в нее умирающего, объясняя, откуда взялся капитан?

      – Так почему ты остался со мной, Вент? – повторил свой вопрос несостоявшийся теолог-еретик.

      – Ты как будто не догадываешься. Чтобы не оставлять тебя наедине с местным зверьем и туземцами-людоедами.

      – …Неправда, Вент. С такими мыслями со мной мог остаться только Грей. – Он немного помолчал и сквозь стон проговорил: – Грей мог бы, а ты – нет. И я тоже не мог бы. Потому что такие уж мы с тобой… Совершенно не похожие на этого парня с истинно христианской душой.

      – Ты, старина, прав: мы с тобой давно забыли и о Христе, и о душе, испепели нас обоих огонь святого Луки, – жестко, без тени покаяния в мыслях и голосе, молвил бомбардир.

      – Значит, остался, ты, Вент, только для того, чтобы прикончить меня? – спокойно, и даже с едва уловимой надеждой в голосе, спросил Самуэль.

      Еще полтора года назад Самуэль действительно был студентом Падуанского университета и готовился к карьере философа и теолога. Но был изгнан за ересь – вначале из университета, а затем как иностранец, англичанин и из города.

      Но тогда еще Самуэлю и не снилось, что корабль, на который он нанимался помощником кока, чтобы благодаря этому добраться до Англии, уже через неделю будет превращен взбунтовавшейся командой в пиратский.

      – Ты на моем месте разве поступил бы иначе? – донесся теперь до его слабеющего слуха