За порогом дома твоего. Элеонора Мандалян

некогда было платьем, а сейчас грязными, бесформенными лоскутами свисало с плеч, едва прикрывая бедра.

      – Осторожно, ты поцарапаешь ее, – предостерегла старая парианка. – Дальше?

      – На верхней части головы сохранились остатки шерстяного покрова необычной длины. Если существо прежде было покрыто шерстью, то куда она девалась? На этот вопрос мы не можем найти ответа. Но мы знаем: если имеются остатки шерсти, оно принадлежит к низшим видам живых существ – к диким зверям или к домашним животным. Цуцу легко поддается дрессировке значит, это домашнее животное.

      – Правильно. Иди на место… Кто мне скажет, чем питается неведомое существо?

      – Чем попало, – выкрикнул кто-то.

      – Как надо правильно ответить? – строго одернула старая парианка.

      – Существо всеядно, – громко отчеканила Лула.

      – Правильно, Лула. Поди сюда.

      Лула с готовностью поднялась на возвышение.

      – За хорошие ответы Лула заслужила вторую ленточку, – торжественно сказала парианка, завязывая на шее Лулы еще одну полоску розовой коры. – А каков возраст данного вида?

      – Можно, я? – попросила Лула, едва успев вернуться на место.

      – Нет, с тебя на сегодня хватит. Пусть и другие подумают.

      Но желающих ответить не нашлось, и старая парианка сама ответила на свой вопрос.

      – Данному неведомому существу по нашим подсчетам около ста двадцати лет, то есть оно немногим старше вас, дети.

* * *

      Вечером, когда оранжевый Парий скрылся за скалами и Парианус окутался тьмой, когда Муно и его родители дружно сопели на своих лежанках, завернувшись в листья пиру, Анжела лежала без сна. В углу жилища, прямо на полу, для нее был расстелен свежий лист пиру. Ее хозяева считали, что «неведомой зверушке» не обязательно укрываться на ночь, и не стелили ей второй лист. Поэтому Анжеле приходилось сворачиваться калачиком, чтобы не замерзнуть.

      Сквозь овальное отверстие в потолке виднелось темно-фиолетовое небо с точечками зеленых звезд.

      Анжела смотрела на небо сквозь отверстие в потолке и плакала.

      Где сейчас ее мама и папа? Почему они не ищут ее?! Неужели они поверили, что она погибла?.. Анжела понимала, что напрасно винит родителей. Ведь стена остроконечных скал непроходима. Только такой неутомимый и сверхвыносливый путешественник, как отец Муно, мог перейти через эту стену. Во всем Городище нет ему равных.

      Бедные папа и мама! Они, наверняка, продолжают мерзнуть и голодать по ту сторону стены, даже не подозревая, что совсем близко от них тепло и сколько угодно вкусных, сочных плодов. Что она тут – в полуплену у хвостатых, длинношеих, толстогубых париан, изображает из себя ручную собачонку. Да еще и – живой экспонат.

      Сквозь отверстие в потолке заглянул ночной Сеан, залив жилище бледно-розовым светом. Анжела ждала его появления. Приподнявшись на локте, посмотрела на спящего Муно. Он лежал на спине – верхний лист съехал с округлого, смешно блестевшего под Сеаном живота. Его плюшевые, мясистые губы ритмично вздрагивали.

      «Как