Другой. Наталья Берзина

армий собрались у стен Барбуса. Силами и численностью она всё ещё превосходили войска Барбусии, но боевой дух уже был сломлен.

      Спустя неделю в решительном сражении невдалеке от северных ворот в жестоком бою полегли почти все защитники Барбуса, но и от армии Куявии не осталось никого. Оставшиеся в живых вместе с мирными жителями ещё десять дней хоронили прямо на поле брани и своих, и чужих павших.

      Воин получил несколько тяжких ран с том сражении, но выжил. О нем буквально слагали легенды. Вскоре после поминальной тризны. Золтан назначил его начальником городской стражи. Тогда-то уже при дворе Золтана он и повстречал Мару. Странное, непривычное дело, когда девушку назвали именем богини! Их любовь была тайной, дочь советника тцара не могла стать женой начальника стражи. Когда на свет появился их сын, его пришлось отдать кормилице. И вот спустя тринадцать лет Мары не стало, а Дулиус, все эти годы безуспешно пытавшийся добиться её любви отнял душу их сына.

      Ковёр начал снижаться. Высокий, поросший у подножья лесом холм, вздымался над окрестностью. Огромный камень, освещаемый вспышками молний, покоился на его вершине. В углубление его и уложил Воин тело единственного сына. Развёл у ног его небольшой костёр и, защищая ещё несмелое пламя от дождя и ветра, развернул свой видавший виды плащ. Трилиус, взволнованный не меньше чем Воин, начал приготовление к обряду. В раскрытом навстречу грозовому небу золотом ковчеге, сиял нестерпимым первосветом крошечный осколок первояйца. Воздев над головой ковчег, маг начал читать заклинание его голос то взлетал к тучам, то падал к земле. Наконец, острый как стрела луч ударил вверх и, пронзив пространство, озарил окрест яростным светом творения. Лицо сына, доселе смертельно бледное, загорелось золотом. Воин, рванувшись вперёд, наклонился над ним, пристально вглядываясь в распахнувшиеся, наконец, глаза и отпрянул так же внезапно. Луч света, будто отразившись от невидимого зеркала, ударил в тело сына. Жар миллионов горнов отбросил воина прочь. Только Трилиус, с поднятым над головой ковчегом, в развевающемся плаще, остался неподалёку от сгорающего в диком первозданном пламени тела…

      Тьма обрушилась неожиданно. Костёр погас. Ни единого звука не доносилось вокруг. Воин пошевелился, шатаясь, поднялся на слабые, словно ватные, ноги. Ничего кроме кромешного мрака.

      – Трилиус! – позвал он, не узнавая собственного голоса. – Трилиус!

      – Я здесь Воин, – отозвался глухо, будто из могилы маг. – Ты видел, какие силы бушевали?

      – Где сын? – первым делом спросил Воин.

      – Я ничего не вижу. Словно ослеп. Ты видишь меня? – слабым голосом сказал Трилиус.

      – Нет, Темно. Я разведу огонь, – успокоил его Воин.

      Двумя ударами высек искру, раздул небольшой огонёк, в его свете запалил заранее припасённый факел. Потрескивая, занялось пламя, озаряя неясным светом Камень и сидящего подле него Трилиуса. Воин, подняв факел, шагнул к Камню. В ложбине среди разорванных