Все пишут книги на коленках. Игорь Сотников

лишь, как я уже заметил выше, есть предвзятое мнение Алекса, не испытывающего большой любви к Германику, который, надо отдать ему должное, отвечал взаимностью. И надо было видеть выражение лица Германика, когда Алекс неожиданно для всех… Но давайте не будем опережать события и продолжим всё по порядку дальше, тем более ждать развязки осталось не так уж и долго. Да и к тому же Герман-ик уже признал свое поражение и, плюнув на бак, проследовал вместе с Олесей назад, в здание издательства, чем заставил встрепенуться не только наших приятелей, но и наблюдающего за его действиями Кое-Кого, оставшегося в единственном экземпляре и состоящего из одного Кто.

      Что же касается Кое, то он, после падения в мягкую травяную постель, в силу перенесенного потрясения от пережитой несправедливости и вследствие падения, сотряся свой мозг, отказался подниматься и, не желая больше видеть этот невыносимый мир, закрыл глаза и уснул как младенец. Кто же тем временем сумел подняться и сесть на лавочку, после чего нащупав в своем кармане целый бутылек, решил, что, пожалуй, даже неплохо, что его кореш, лежа в кустах, успокоился и ему остается лишь достать немного закуски, для того, чтобы произвести неизгладимое впечатление на Элку и уже получить от нее то, что он жаждал нащупать.

      Но пока этот Кто пускал слюни, представляя свои развлечения с Элкой, к его кормовому месту подошли Герман-ик и Олеся, что заставило отпасть оставшееся от челюсти Кто. Для которого вдруг все установки этого мира утратили свое закрепленное значение и он, чувствуя, что этот мир рушится прямо на его глазах, решил что всё, время уже нельзя терять, и, быстренько достав бутылек, в один заход заглотнул в себя его содержимое. Которое, встретив благоприятную для себя среду в организме Кто, мгновенно впиталось и наконец-то для этого Кто всё встало по своим местам и он, бросив прощальный взгляд на небо, скатился вниз в объятия своего кореша Кое. И уже чуть погодя до ушей проходящих мимо этого места прохожих донеслись возникающие время от времени бормотания, которые, при внимательном их изучении, сводились к какому-то неизвестному в этой реальности слову «Эллайя».

      – Что, сейчас ей отдашь? – как только представление на заднем дворе издательства закончилось, спросил Грег у Алекса.

      – А чего тянуть то, – заявил Алекс, беря в руки флешку.

      – Уж очень хочется увидеть глаза, – подойдя к двери, улыбаясь, продолжил он, правда, при этом не уточнил, чьи глаза он всё-таки хотел бы увидеть, что даёт нам основания считать, что, несмотря на привлекательность глаз Олеси и последующее появление в них радости, Алекс в меру своей злопамятности, хотел насладиться потерявшим свою орбитальность округлением зрачков Герман-ика.

      Что и говорить, а Грег, по своим тайным соображениям, посчитал нужным поприсутствовать при таком замечательном событии. Тем более кто знает, насколько крепкие нервы у Герман-ика и выдержит ли он наплыв своих чувств, не сорвав