Всего один день. Лишь одна ночь (сборник). Гейл Форман

жизнь?

      – Я верю, что это происходит непрерывно, но если ты не выйдешь на дорогу, то никуда не уедешь. Путешествуя, ты попадаешь на новые пути. Они не всегда хорошие. Иногда даже ужасные. Но в следующий раз… – Он пожимает плечами и показывает на Париж, а потом украдкой смотрит на меня. – Все складывается не так уж и плохо.

      – Если автобус не собьет, – добавляю я.

      Он смеется. Но соглашается.

      – Если автобус не собьет, – повторяет Уиллем.

      Пять

      Мы приходим в клуб, где работает подруга Уиллема; кажется, что там совершенно никого нет, но, когда он начинает колотить в дверь, она открывается, и выходит высокий мужчина, кожа которого чернее самой черноты. Уиллем заговаривает с ним по-французски, и через минуту нас впускают в огромную сырую комнату с небольшим помостом, узким баром и несколькими столиками, на которых стоят перевернутые стулья. Они с этим Великаном еще немного переговариваются на французском, а потом Уиллем поворачивается ко мне:

      – Селин не любит сюрпризов. Может, я лучше сначала один схожу.

      – Конечно, – в тихом полумраке мой голос звучит очень резко, и я осознаю, что снова начала нервничать.

      Уиллем направляется вглубь, к лестнице. А Великан снова принимается полировать бутылки в баре. До него, очевидно, не дошел слух, что Париж меня любит. Я сажусь на барный стул. Они крутятся в обоих направлениях, как в «Уипплс» – это такое местечко дома, куда я с бабушкой и дедушкой часто ходила есть мороженое. Великан не обращает на меня никакого внимания, так что я начинаю крутиться туда-сюда. В какой-то момент я, видимо, перестаралась, потому что сиденье соскочило с подставки.

      – Ой, блин! Ай!

      Я лежу, растянувшись на полу, Великан подходит ко мне. Лицо его ничего не выражает. Он поднимает стул и прикручивает его на место, а потом возвращается к бутылкам. Я еще немного лежу, думая, что будет унизительнее – остаться на полу или снова сесть на стул.

      – Американка?

      Что меня выдало? Неуклюжесть? Неуклюжих французов, что, не бывает? Вообще-то я довольно грациозная. Я восемь лет занималась балетом. Надо посоветовать ему починить стул, пока на него никто в суд не подал. Нет, если я это скажу, точно станет ясно, что я американка.

      – Как ты догадался? – уж и не знаю, зачем я спрашиваю. Такое ощущение, что с того самого момента, как наш самолет сел в Лондоне, у меня над головой вспыхнула неоновая вывеска с мерцающими буквами: «ТУРИСТКА, АМЕРИКАНКА, ЧУЖЕСТРАНКА». Мне бы уже следовало к этому привыкнуть. Но вот разве что в Париже мне начало казаться, что она стала менее яркой. Но, видимо, я ошиблась.

      – Твой друг говорил, – сообщает он. – Мой брат живет в Рош Эстэре.

      – Да? – предполагается, что я знаю, где это. – Это под Парижем?

      Он смеется громко, чуть не надрывая животики.

      – Нет. В Нью-Йорке. Рядом с большим озером.

      Рош Эстер?

      – А! Рочестер!

      – Да. Рош Эстер, – повторяет он. – Там очень холодно. Очень много снега. Моего брата зовут Али Мйоди. Может, ты его знаешь?

      Я качаю головой.

      – Я живу в Пенсильвании,