Альковные секреты шеф-поваров. Ирвин Уэлш

А отец у тебя повар…

      Я внутренне содрогаюсь. Заглядываю ему в глаза:

      – Что?

      Старик теперь настороже, думает, не сболтнул ли лишнего. Я уже слышал эти басни. Наша соседка миссис Брайсон, перед тем как окончательно выжить из ума, тоже говорила, что мой отец повар. Я списывал это на старческий маразм. А Трина и Вэл молчали, как партизаны, мать их здорово подковала. Зато старый алкаш Сэмми – он, похоже, что-то знает.

      – Твой батя, – повторяет он неуверенно. – Поваром работал, нет?

      – Ты его знаешь?

      Его зрачки бегают, как символы в окошках игрового автомата, в унисон с туманными воспоминаниями. Но джекпот мне не светит, потому что стреляный воробей Сэмми затаился, ушел в глухую защиту.

      – Не-а. Спутал с другим.

      – С кем же, интересно? – спрашиваю я вызывающе.

      Старый хрен поднимает брови. В его глазах, уже давно, казалось бы, подернувшихся пеплом, медленно разгораются боевые угли.

      – А ни с кем!

      Я вижу, куда идет дело, и поспешно приканчиваю пиво. Не хватало еще махаться с пьяным стариком в засранном баре. Такая драка независимо от исхода сулит лишь одно: позор молодому, у которого не хватило ума ее избежать.

      – Ну ладно, будь здоров. – Я встаю, направляюсь к выходу.

      И чувствую, пересекая зал, что его взгляд неотрывно сверлит мне затылок… Хлопает дверь – я оказываюсь в дождливой ночи, на пешеходной улице у подножия Лит-уок.

      Я заглядываю в пару заведений, добавив к общему счету еще шесть кружек «Гиннесса» и три двойных «джек-дэниэлса» – залпом, без передышки. Алкоголь оглушает, как кувалда. Дома меня ждет Кей, вся в слезах. Заводит песню про свою карьеру, про танцы, про то, как мне плевать на ее будущее и вообще на все, – и в конце концов уходит. Мир скомкан, как после автомобильной аварии. Я пытаюсь возражать, но она смотрит сквозь меня. А я смотрю сквозь выпитое. Мы бесконечно далеки друг от друга, хотя и бредем бок о бок по руинам наших жизней.

      Она пришла танцевать.

      Я не замечаю ее присутствия – и страдаю, когда ее нет. В пустой квартире невыносимо сидеть одному. Выбегаю под дождь, снова прохожу мимо бара на Дюк-стрит – и вижу, заглянув в окно, как болтается на метафизическом ветру опьянения старый боксер, а рядом осуждающе качает головой успевший присоединиться к нему кореш Басби.

      Мне хочется зайти и…

      Мимо, мимо!

      Не помню, как добираюсь до дома матери. Не помню, как она отпирает дверь. Помню только свой крик:

      – Значит, повар, да?! Мой отец был поваром? Кулинарил папаша!

      Мы начинаем друг на друга орать, и я повторяю как попугай:

      – Повар, повар, повар, повар…

      И вдруг в ее глазах появляется странное выражение – не злоба, а скорее насмешка, и она спрашивает:

      – Ну и много он тебе обедов приготовил, сынок?

      Я выбегаю, хлопнув дверью, решив, что не буду разговаривать с этой упрямой старой шлюхой, пока она не скажет правду…

      Вернувшись к себе, устало поднимаюсь по лестнице,