Сдвиг. Алексей Евтушенко

доложить обстановку.

      Рафусаил (более всего он напоминал закованного в броню сурового гнома из фэнтезийных книжек, только без бороды и с пулеметом на плече вместо боевого топора) шагнул на порог, осмотрелся, не торопясь спустился на землю, снова осмотрелся (голова робота свободно вращалась на триста шестьдесят градусов) и доложил:

      – Опасности нет.

      Через минуту Камински стоял по пояс в траве за пределами круга, выжженного посадочными двигателями «Секрета», щурился на заходящее солнце, дышал и не мог надышаться. Тридцати лет, проведенных на Марсе и в космосе, вечно за прочными и надежными стенами и оболочками, отгораживающими хрупкое человеческое тело от убийственной атмосферы, температур, давления, радиации, как не бывало. Он снова стоял на земле и дышал. Свободно, полной грудью, как и положено человеку. Ветер, несущий чуть горьковатый запах близящейся осени, казалось, имел и вкус. Майкл непроизвольно облизнулся. Хотелось смеяться от радости, но он позволил себе только широкую улыбку. «А ведь это Россия, – пришла неожиданная мысль. – Красиво здесь, оказывается».

      Под ногами зашуршало. Сердце мгновенно ушло в пятки, рука непроизвольно метнулась к кобуре со старым добрым «глок-17». Бдящий слева и чуть сзади Рафусаил, чуть присев, вскинул к углеритовому плечу пулемет и рявкнул металлическим голосом:

      – Вижу цель!

      Трава впереди шевельнулась, и в ноги Камински практически уткнулась острая мордочка существа, название которого капитан «Секрета» вспомнил не сразу. Но все-таки вспомнил.

      «Ёж! Пресвятая Дева, это же ежик!»

      – Отставить, – приказал он заметно просевшим голосом. – Рафусаил, опусти оружие. Это животное неопасно.

      – Какое животное? – немедленно осведомился по радио Малина.

      – Ёж. Прямо передо мной, в траве.

      – Сдуреть. Живой?

      Камински буквально чувствовал, как люди на борту «Секрета» задержали дыхание, слушая их диалог.

      – Живее некуда. Такое впечатление, что он совершенно меня не боится. Ноги мои обнюхивает. Погоди-ка…

      Камински вспомнил, что кроме оружия у него есть кое-что еще. А именно – фотоаппарат, висящий на груди. Он взял его в руки, навел объектив на бесстрашное животное, поймал кадр и нажал спуск. Вжикнул затвор, коротко полыхнула автовспышка. Ежик фыркнул, отпрянул назад и шустро скрылся в траве.

      – Убежал, – сообщил капитан и гордо добавил: – Но я успел его сфотографировать.

      – Поздравляю, – сказал Малина. – Как вообще самочувствие?

      – Нормально. Но, прямо скажем, появление ежика было… э-э… неожиданностью.

      – Понимаю. Так что, мы выходим? Стройботы уже аж подпрыгивают от нетерпения. Боюсь, палубу проломят.

      – Погоди, дай еще минутку постоять, о’кей?

      – Да хоть десять. Слушай, Майк, поверь старому профи. Этот пункт инструкции насчет того, что один из старших офицеров всегда должен оставаться в лавке при высадке на поверхность, писали бюрократы