Сожжённые цветы. Яна Розова

проводила вечера, не испытывая никакого дискомфорта. Если и жалела об отсутствии общения в жизни, то только о потере связей со своими институтскими подругами. Не было больше Пятерых.

      Они собирались вместе за эти годы, и не раз. В жизни Иры – по печальным датам: похороны мамы, похороны Виталика, годовщины их смертей. Дни рождения Ира больше не справляла: подруги звонили, поздравляли, но приходить не приходили. Ира успела перепортить отношения со всеми.

      С Гелей – из-за её озлобленности против всех и вся.

      С Соней – из-за её причастности к клану менял, изгнанных Христом из Храма.

      Со Светой – по поводу её брака, который был убогой пародией на семью.

      С Наташей – из-за её легкомысленности, доходящей до цинизма.

      – Все вы – попугайчики, – как-то сказала подругам Ира. – Порхаете по веткам, чирикаете, а за душой – ничего!

      Конечно, девчонки обиделись, но если бы обиженные немного призадумались, они бы поняли, что Ира говорит так не из гордыни, а от боли. На самом деле Ира имела в виду: «Вам всем повезло, по сравнению со мной, и вы не можете понять, насколько мне нужна вера!».

      Отсутствие дружеской поддержки сначала ощущалось остро, до слёз. С годами тоска по подругам ослабевала, а потом и вовсе прошла.

      «Позвоню кому-нибудь! – часто думала Ира. – Ну, хоть и Светке!».

      Отчего-то откладывала, поджидая подходящий душевный настрой, а после не оказывалось времени или слишком уставала на работе… И ещё думалось: а что я скажу? Где была, что видела? Светка разъезжает по заграницам, у неё жизнь кипит ключом, а я? Рассказать нечего, а плакаться стыдно.

      Находились причины не звонить и остальным.

      В воскресенье Ира опоздала к началу службы. Шёл Великий пост. Как всегда, больше всех в толпе оказалось женщин с городских окраин. Усталые лица, изношенная одежда и искренность поклонов этих прихожанок вызывали в душе Иры жалость. Вот так живут люди, и не метят выше, не стремятся изменить свою судьбу, не ждут счастливого часа… Молятся о простом: чтобы дети не болели и муж не пил! Это лучшие из христиан, казалось Ире, они принимают волю Бога безропотно, не ожидая награды в земном существовании.

      Ира имела нескромную привычку тайком разглядывать собравшихся в церкви и придумывать каждому личную историю. Ира огляделась: вокруг немало и молодёжи, и местных буржуа, и детей, но она обратила внимание только на одно лицо: молодой мужчина, занявший место возле иконы Святого Иоанна Предтечи. Трепещущий отблеск свечей золотил русую бородку и отражался в тёмных глазах. Тонкость исхудалого лица удивляла: высокий лоб с морщинкой между неопределённого рисунка бровями, удлинённый иконописный нос с чуткими изящными ноздрями, тонкогубый рот молчуна. Но главное – выражение лица! Оно свидетельствовало о скорби и покаянии, вере и надежде. Казалось, он много пережил, грешил и мучился, но теперь видит выход, видит свет, исходящий свыше, и следует ему, и молится о прощении своих грехов.

      Ира подошла поставить свечу. Мужчина поднял руку, чтобы перекреститься, и толкнул её. Глянул на Иру удивлённо,