Толстого нет. Ольга Погодина-Кузьмина

что Толстой готовит новую повесть из жизни духовенства. Пишут, будет вещь посильнее «Отца Сергия».

      Софья Андреевна. У нас нет никаких дел с Марксом, я сегодня же напишу его вдове…

      Доктор. Я просто подумал… было бы неплохо, если б Лев Николаевич и правда взялся за повесть. Со всем уважением к его газетной публицистике, все же его романы дороже мне, да и многим его почитателям. Их ждут – он всегда умеет удивить новым поворотом.

      Булгаков. «Отца Сергия» я считаю вершиной духовной мысли.

      Александра Львовна (вырезая заметку). Но отдельные места читать мучительно.

      Софья Андреевна (взглянув на Булгакова). Молодым людям просто вредно читать эту вещь, в ней много нечистоты.

      Катя пробегает по двору, за ней выходит ещё один сын Софьи Андреевны, Лев Львович. Услышав голоса, тихо поднимается по ступеням террасы.

      Доктор (пьет чай, закусывает). Да, тут прочел любопытную книгу. Заметки английского путешественника. Он попал в племя людоедов, живущее в Африке. Интересно, как там расправляются с захваченными в бою военнопленными. Человека, назначенного на съедение, ведут к главному военачальнику, и тот краской отмечает у него на коже тот кусок, который оставляет себе. Затем несчастного поочередно подводят для таких отметок к остальным членам племени – по старшинству, пока всего не исполосуют краской. И жертва спокойно выносит эту процедуру.

      Софья Андреевна. Доктор, что за ужасы вы рассказываете!

      Лев Львович (входит). Как я понимаю, мама, этой аллегорией доктор хотел нам сказать, что наш отец живет в своем дому, как назначенный на съедение, которого уже поделили на куски.

      Софья Андреевна (оборачивается). Лёвушка, ты нас напугал.

      Лев Львович. Не справедливее ли пугаться нам, домочадцам великого человека, когда всякий день мы видим в своих комнатах посторонних, часто неприятных нам людей… Любой сапожник имеет больше приватности за своими дверьми, чем наша семья.

      Александра Львовна. Лев, познакомься, это новый секретарь отца… Мой брат Лев Львович, тоже писатель. Может быть, вы читали его вещи в журналах.

      Лев Львович (Булгакову). Кто вас рекомендовал отцу? Чертков?

      Булгаков. Нет, один мой товарищ, давний толстовец…

      Лев Львович. Давний толстовец! Словно это запущенная болезнь.

      Александра Львовна. Ты не замечаешь, Лев, как глубоко болен ты сам. Ты болен нравственно!

      Лев Львович. Я, по крайней мере, не лгу себе и людям, как он. И как ты, дорогая сестрица! (Закуривает сигару.) Впрочем, у всех нас одна болезнь – толстовская порода!

      Доктор. А знаете ли, драгоценная Софья Андреевна, чем овёс похож на человека?

      Софья Андреевна (испуганно). Овёс?

      Доктор. Овёс может быть сеян несколько раз. Человек же может быть сеян лишь однажды. Впрочем, и человек может быть несколько рассеян…(Берет свой саквояж.) Что ж, раз Лев Николаевич отдыхает… Поеду на станцию, мне из Москвы с почтовым хирургический инструмент должны прислать.

      Доктор