Звери у двери. Анатолий Махавкин

морщинистого лица с прищуренным чёрным глазом. – Ктотаки? Откуть?

      – Заблудились мы, – пояснил я, краем глаза наблюдая, как недоумение на физиономии Вити сменяется откровенным непониманием, – думали до города засветло добраться, но, видимо, уже не успеем.

      – Дгорода? Нет, – задумчиво прогудел глаз и вдруг резко увеличился в размерах. – Спогостаить? Отеть?

      – Ну, да, – обескураженно подтвердил я, – с той стороны. Нет, ну если у вас есть телефон, то дайте позвонить, и…

      Похоже, меня уже никто не слушал: часть бревна с грохотом встала на место, потом оглушительно громыхнуло, и одна створка медленно отползла назад, оставив узкую щель. Несложно догадаться: нас приглашали внутрь.

      Вдова Селезень оказалась огромной бабищей неопределённого возраста. Чёрный платок скрывал её волосы и лоб, а тёмно-коричневый балахон, отдалённо напоминающий платье, позволял оценивать лишь исполинские размеры брюха и лежащего на нём бюстища.

      Сложив большие узловатые ладони на бочкообразном животе, хозяйка пристально осмотрела всех нас и медленно отступила на пару шагов. Лицо её, вроде бы невозмутимое, тем не менее скрывало… Испуг?! Да быть того не может! Она же с лёгкостью могла уделать любого из нас. Да кому я вру – всех сразу!

      – Вдомнипущ, – строго сказала Селезниха и ткнула толстым пальцем в покосившийся и почерневший от времени сарай. – Тсеновал. Спатьтам. Денегненать.

      – А умыться где-нибудь можно? – осторожно поинтересовалась Оля, обращаясь скорее к спине хозяйки, закрывавшей ворота. – Мы весь день на ногах.

      – Усараябочка дождьводы, – прогудела вдова и громыхнула исполинским куском дерева, выполнявшим роль засова. – Попреджаю среброимется. Домосвящён.

      Как-то боком, словно опасалась надолго поворачиваться к нам спиной, хозяйка шмыгнула к дому и мгновенно исчезла внутри, захлопнув за собой дверь. Илья тихо похохатывал.

      – Эт чего было? – я ни черта не понимал. – Весь этот финальный твист с серебром и освящением. Какого хрена?

      – Тётка, похоже, слегка, а может и не слегка, не в своём уме, – продолжая хихикать, пояснил товарищ. – Мы пришли со стороны кладбища, и она приняла нас за нечистую силу. Вампиров.

      – Скорее – упырей или вурдалаков, – поправила Оля и хмыкнула: – Пустяки. Вот я как-то была у двоюродной бабки, так та чудила ещё похлеще, чем эта. Ночью с домовым разговаривала, самогон ему наливала.

      – Я – вурдалак! – Наташка оскалила зубы и сделала попытку укусить Пашку. Тот вяло отмахивался.

      – Стоп, стоп, – Витя поднял руки вверх, – погодите. Не знаю, какие там упыри или вурдалаки, но, ради бога, поясните: на каком языке она тарахтела? Я не понял ни единого слова.

      – Ну, неразборчиво бормочет, – заступился я за хозяйку, – я и сам путаюсь в её дурацком диалекте, но…

      – Да к чёрту! – яростно завопил Витёк. – Какого хера ты городишь! Она вообще не по-русски говорила. На немецкий больше похоже.

      – Мальчик перегрелся от усталости, – фыркнула Галя, – иди,