ТалисМальчик. Диана Ибрагимова

внутрь. Встрепенулась, прокашлялась, отогнала дурман и оглянулась – до людей ой как далеко! – а до берега и того дальше. Неуютно стало, хотя Алевтина всегда заплывала к самым парусникам, бесстрашно и уверенно – ещё в детстве с берега не было видно её головы за мелкими волнами. Но вчера Аля почти испугалась. Не по себе стало как минимум. Не за тем на море ехала.

      Теперь она снова отключилась в воде, но уже не так страшно было – успела подстраховаться от шуток собственного организма: купила маленькую обтекаемую подушечку, и бархатистая упругая страховка сработала, поддержала. Копеечная подушечка оказалась надёжнее мужчины.

      Почему же утром Алевтина не могла вспомнить, что с нею произошло? Совершенно серьёзно. Что-то или кто-то старательно защищает её психику. Может, так работает Ангел-Хранитель?

      Алевтина верила в Ангела-Хранителя. В церковь не ходила, работу имела более чем практичную и далёкую от Бога, но в Хранителя верила. Это бабушка её приучила с самого раннего детства. Она тоже верила как-то по-своему: в Ангела и в Дьявола; по крайней мере, других имён Аля не помнила. Одного бабушка звала на помощь, другого боялась и слала проклятия, но никогда при этом не крестилась почему-то.

      Уже взрослой, разобравшись в университете с основами христианства, Алевтина удивилась нелогичности бабушкиной веры, но спросить к тому времени стало некого: бабушка умерла. А тогда, в детстве, маленькая Аля твёрдо усвоила: Ангел-Хранитель существует, обитает где-то за правым плечом, и к нему в случае чего можно обращаться за помощью. Но в эти дни она напрочь забыла о том, что можно кого-то просить помочь, да ещё и в любое время. И не просила. Ни в этом мире, ни в том. От родителей отшутилась: не стоит им вникать во всё и переживать. Делилась только с сестрой, да и то не сразу.

      После ночного дождя песок ещё совершенно не прогрелся – сидеть пришлось на подушечке. Облаков появилось неожиданно много. Висят так низко, что, кажется, пройдёшь чуть дальше, за пляж, и дотянешься до самого кудрявого, оторвёшь кусочек.

      В детстве Алю всегда интересовал вопрос: облака – они сладкие, как сладкая вата, или безвкусные, как вода? Интуиция и логика подсказывали, что безвкусные, но хотелось верить, что сладкие. Вот так всегда: шестое чувство со здравомыслием намекают, а нам хочется верить. Облака совсем легли на крыши домиков турбазы и запутались в верхушках деревьев, особенно в ивушках – и те и другие ведь кудрявые.

      Море такое чистое – ничего, кроме воды с барашками, и это после вчерашнего шторма! Пустынный пляж заполнялся медленно, но неизбежно. Не пугали отдыхающих ни холодная вода, ни мокрый песок, ни ветерок. Большое серое облако закрыло солнце, и море тут же потемнело – куда подевалась нефритовая полумутность?

      Какой-то мальчишка истошно орал, выжимая из себя подобие плача, а всё дело только в том, что ему не дали залезть на подстилку с грязными ногами. Взрослые делали вид, что не замечают натужно выдавливаемого вытья. Противный, гадкий ребёнок. Чем дольше Алевтина жила, тем больше убеждалась, что на свете много гаденьких детей. Иначе откуда берутся взрослые сволочи?

      Аля окунулась. Вода ещё прохладная, но купаться уже можно. Да ей такая и нужна сейчас – чтобы остужать внутреннюю магму.

      На глубине Алевтине начал подмигивать лысоватый мужичок. Она сделала вид, что не заметила. Дожилась!