Меняющий лица (Хроники Хэлдвейна). Диана Ибрагимова

лет.

      – Шестым был маг барьеров Коурс. И ни один из магов не мог коснуться волоска на его голове.

      У ворот стоял магистр Каснел – ещё не старый мужчина с аккуратно подстриженными бородой и усами. На нём не было ни дорогих тканей, ни драгоценных камней, ни мехов – только подпоясанная ремнём чёрная рубаха и шерстяные штаны, заправленные в высокие сапоги на ремешках. Магистр смотрел на Зенфреда тем же взглядом, каким одарил Вельмунта, прежде чем позволил Факелу его казнить.

      – Седьмым был маг без имени. Он не владел ничем, но он был сама власть.

      Небо над головой оставалось предательски ясным, а солнце тёплым. Казалось, сам Создатель смеялся над Зенфредом. Ни на земле, ни на небесах никому не было дела до его горя.

* * *

      Путь к острову Зенфред помнил смутно из-за опиумной воды. Дурманящий отвар помогал на время забыться, уйти из внешнего мира и плавать где-то в подсознании, покачиваясь на волнах бесформенных мыслей. Большую часть пути было темно и очень сыро. Зенфреда укачивало, к горлу подступала тошнота. Прошло уже немало дней, и всё это время он ничего не ел, но желудок пищи и не просил, только во рту пересохло. Становилось холодно, будто тело медленно опускалось в ледяную воду. На самом деле холодно было уже давно, просто Зенфред не чувствовал озноба.

      Судя по тряске, он находился не на корабле, а в какой-то повозке, закрытой непроницаемой тканью. Зенфред пытался высвободить затёкшие руки, пробовал двигать ногами – нужно было занять себя делом, чтобы не думать. Он ещё толком не соображал, когда в сознании всплыло лицо Факела. Разум, до того походивший на мутный сосуд, мгновенно прочистился. Образ убийцы Вельмунта попал внутрь огоньком, разразившимся в бешеное пламя и за мгновение пожравшим дурманящую безмятежность.

      Зенфред судорожно вздохнул. Он удивлялся, как подмешанный в воду опий мог заставить забыть гнев и ярость, от которых не так давно вывернуло наизнанку весь его внутренний мир. Но вместе с ненавистью вернулся и страх. Зенфред съёжился, вслушиваясь в собственное дыхание – резкое отрывистое, шумное.

      Когда лошади остановились, и снаружи подняли чёрную ткань, глаза заболели от вечернего света. Впереди возвышалась щетинистая громада храма, к которой вела колоннада зелёного мрамора. Капли дождя барабанили по листьям плюща, скатывались по желобкам и собирались в пастях венчавших капители змей. Гроза заканчивалась, а закатное солнце окаймляло края фиолетовых туч розовыми лучами. Прохладный ветер пах свободой и морозным холодом земель за пределами Храма. Он гонял лепестки цветов между колоннами просторной террасы, пронизывал казавшиеся невесомыми и беззащитными башенки, заставляя сферы в них сталкиваться с мелодичным звоном.

      Карцеры находились на верхнем этаже, в полутёмном коридоре с единственным окном. Почти все камеры уже были заняты, и Зенфред мог разглядеть сидевших за решётками юношей примерно одного с ним возраста.

      В холодной темноте снова стало не по себе и захотелось спрятаться во внутреннем зрении. Тишина убаюкивала,