Сон в зимнюю ночь. Виктор Власов

есть форы.

      Через некоторое время я почувствовал: нам пора собираться, спать совсем не следовало. Я занервничал. Когда же она очухается-то? Будить девушку не хотелось. Чтобы отвлечься, я в уме подсчитал заработок за период работы на Юхана – на карточке должна скопиться приличная сумма. Блин! А если карта заблокирована! Повышенная нервозность как всегда растравила у меня неуёмный жор и погнала к холодильнику. Подкрепившись остатками торта, я подождал ещё немного. Поёрзал на стуле рядом со спящей Джулис, заглянул ей в лицо. Она срубилась основательно и, похоже, надолго – в мёртвый сон, тяжёлую пелену которого ничем не удастся снять. Вот когда я пожалел, что не держу дома мощной стимулирующей химии! Не кофе же ей вливать в ухо! Смех!

      Время реально поджимало, с каждой минутой на душе становилось тревожней. С остервенением я продолжал сжимать в руках телефон, и готов был задушить его – дабы тот ни в коем случае не зазвенел, высветив нежелательные имена.

      – Джулис… – погладил я девушку по щеке, тёплой, точно розовый мрамор. Потрогал холодный нос… когда мой Барсик болел, то нос у него был тёплый, почти горячий… успокоился. – Джу…

      Она будто кошка фыркнула, недовольно поёжившись. Не открывая глаз, показала маленькие клыки. Я, сглотнув, предпринял другую попытку – пощекотал шею. Джулис что-то пробормотав в ответ, всё-таки открыла глаза.

      – Вставай! Мы опоздаем! – прошептал я. – Отдохнёшь потом. Поспишь хоть десять часов.

      – What’s wrong, Vitya? Calm down…

      Я проявил настойчивость и сам удивился, как девушка послушалась.

      – Спина больно, – пожаловалась она, повернулась на живот, подняла кофту. – Что такое?

      Я ужаснулся количеству красных точек, оставшихся после длинных иголок. Молчал, подыскивая нужные слова.

      – Ничего страшного, – ответил я неуверенно. – Бывало и похуже.

      – Ок… Завтра Эндрю взять я на «Грифон», – медленно и осторожно, чтобы не растревожить боль, Джулис, держась за мою руку, поднялась. – Мы ехать к ним?

      – Конечно, – улыбнулся я, погрустнев.

      Вот так. Уму непостижимо, как можно было объяснить, что она являлась заложницей виртуального мира? Я, значит, писал алгоритмы параллельного мышления, корпел над характерами, а кто-то другой программировал им реальность, чтобы спали и видели всякое «про жизнь»… Кроме Джека некому… А теперь, когда тот араб начнёт кромсать им геном, что девчонки увидят в кошмарных снах, превращаясь в русалок? Жуть какая!

      – Ты английский говорить можешь?

      Я покачал головой:

      – Учился в институте иностранных языков – давно, – и на стажировку ездил в США, а теперь подзабыл.

      – У-ум, – раздосадовано протянула она, потупившись. – Я не понимать, почему я учить русский язык… заставил Эндрю… Столько падежей, окончаний тоже много. Не удержать их в голове.

      «Солнце моё, – подумал я, – это тебе ещё финский не преподавали… там не семь, а тринадцать падежей…»

      Девушка, слабая, точно пробившийся сквозь старый