…И вы будете редактором отдела. Джеймс Хедли Чейз

его и решил, что поблагодарить можно и утром.

      Я вышел из квартиры, спустился вниз и пошел по длинной подъездной аллее.

      Она уже сидела в «бьюике».

      – Это виа Кавоур.

      В этот час движение становится менее интенсивным, и мне понадобилось всего десять минут, чтобы доехать до ее дома. За всю дорогу мы не обменялись ни единым словом.

      – Пожалуйста, остановитесь здесь, – попросила она.

      Я затормозил, вышел из машины и распахнул дверцу. Она тоже вышла и оглядела безлюдную улицу.

      – Подниметесь ко мне? Наверняка у нас найдется о чем поболтать.

      Я снова вспомнил, что она дочь моего босса.

      – Я бы с удовольствием, но, может, лучше не надо? – ответил я. – Уже поздно. Не хочется никого беспокоить.

      – Вы никого не побеспокоите.

      Я испытывал некоторую неловкость от того, что иду к ней в такой час. Я все гадал, что бы подумал Шервин Чалмерс, если бы кто-то сообщил ему, будто видел, как я входил в квартиру его дочери в 22.45.

      Все мое будущее было в руках Чалмерса. Одно его слово – и моей карьере в газетном деле конец. Баловаться с его дочерью, может статься, так же опасно, как с гремучей змеей. Мы поднялись в автоматическом лифте, никого не встретив в вестибюле, и незаметно вошли в квартиру. Она закрыла дверь и провела меня в большую гостиную, освещенную лампами под абажурами и украшенную вазами с цветами.

      Она бросила пелерину на стул и прошла к изящной горке:

      – Виски или джин?

      – Неужто мы тут одни?

      Она повернулась и уставилась на меня:

      – Ну да… А это преступление?

      Я почувствовал, как у меня вспотели ладони.

      – Даже и не скажу. Вам лучше знать.

      Она продолжала смотреть на меня, ее брови поползли вверх.

      – Значит, вы боитесь моего отца?

      – Дело не в том, боюсь ли я вашего отца, – сказал я, досадуя, что она сразу же меня раскусила. – Я не могу оставаться с вами, и вы должны это знать.

      – Ах, оставьте эти глупости, – сердито оборвала она. – Неужели вы не можете вести себя как взрослый? Разве то, что мужчина и женщина вдвоем в квартире, обязательно подразумевает что-то предосудительное?

      – Не в этом дело. Что подумают люди?

      – Какие люди?

      Тут она приперла меня к стенке. Я знал, что никто не видел, как мы вошли в дом.

      – Меня могут увидеть выходящим от вас. Кроме того, это вопрос принципов…

      Она вдруг рассмеялась:

      – Ради Бога! Перестаньте разыгрывать из себя викторианца и сядьте.

      Мне бы следовало схватить шляпу и уйти. Но во мне есть эдакая бесшабашность, которая порой глушит обычную мою осторожность, и как раз в этот миг она заявила о себе, поэтому я сел, выпил предложенную мне рюмку виски со льдом и стал смотреть, как она смешивает джин с тоником.

      Она подошла к камину и облокотилась о каминную доску, а сама все время смотрела на меня с полуулыбкой.

      – Ну как у вас дела в университете? – спросил я.

      – О, это была липа, – небрежно бросила она. – Выдумка для папаши. Иначе он не отпустил