Дело Дантона. Сценическая хроника.. Станислава Пшибышевская

ымок остался. То-то они целовали друг дружку.

      ШПИК. А он опять тут как тут! Смотри, гражданин: Верховный Судья тебе не абы кто! (Еще тише.) Вам вот заливают, что это-де не кто иной, как Паш…[1] Добрейший Паш! Молокосос Паш! А я вам говорю, пусть…

      КАМЕНЩИК. Заткнешься ты уже со своим Верховным Судьей? Мне-то что за дело, Паш там или не Паш выставляется дураком набитым?

      ШПИК. Да не сердитесь вы так с утра порань…

      КАМЕНЩИК (догадавшись). Проваливай!

      Шпик сдается. Отходит и начинает увиваться вокруг вновь прибывших: Мадлен, женщина лет тридцати, и Сюзон, девушка пятнадцати лет.

      СЮЗОН (останавливается под плакатом). О-о, Мадлен! Иди-ка глянь! Опять плакат!

      МАДЛЕН (становится за Каменщиком). Да это ж обычный…

      СЮЗОН. Какой там обычный! В точности такой же, как прежде… (Взволнованно.) Слушай: «Граждане! Вот уже два года, как вы изнемогаете под властью Конвента, и с каждым месяцем вам все труднее добывать хлеб. Граждане! Не дайте себя провести! Помните: в лоне Конвента, на самом откосе незыблемой «Горы», притаились предатели: тигры, которые пожира…»

      МАДЛЕН (резко.) Не читай ты этих бредней! Поди сюда, а то место твое займут.

      Входят Блондин, Интеллектуал, Печатник – всем от тридцати до сорока лет. Борьба за место между Блондином и Сюзон. Девушке пришлось бы уступить, но благодаря Шпику место остается за ней.

      ШПИК (в наполеоновской позе). Прошу прощения. Это место занимала дама. (Пропускает Сюзон, которая благодарит его рассеянным кивком.)

      Одновременно.

–

      БЛОНДИН. Что за?..

      ШПИК. Для истинного санкюлота места, занятые дамами, неприкосновенны.

      ПЕЧАТНИК. Ой… Что же тогда будет с нацией?

–

      СЮЗОН (вполголоса). Мадлен, Мадлен, что-то будет!

      МАДЛЕН (шепотом). Сюзон, можешь ты потише?[2]

–

      ПЕЧАТНИК (равнодушно). Видали? Эбертисты опять норовят нам головы заморочить[3].

      КАМЕНЩИК. Эти хлыщи из военных ведомств полагают, будто нам все еще мало мятежей, пальбы да гильотин!

      БЛОНДИН. А все полоумный Венсан[4]: у сопляка в распоряжении армия, чтобы прокормить Париж, а ему вздумалось обратить армию против Конвента! Уж не возмечтал ли он и о короне…

      Входят: Молодой Инвалид, Франт, Студент и Старый Часовщик.

      ИНТЕЛЛЕКТУАЛ (несколько таинственно). Так вы, стало быть, думаете, что это Венсан подкапывается под Париж вот уже три месяца? Что это Венсан замахнулся не то что на правительство, но даже и на сам Великий Комитет?[5] Венсан?..

      ФРАНТ. Ну а кто ж еще? Эбер, что ли? Ха, ха!

      Смех.

      БЛОНДИН. Или Паш?

      Веселье усиливается.

      ИНТЕЛЛЕКТУАЛ. Эбер и Паш – щенки, а Венсан – желторотый генералишко с птичьими мозгами.

      Инвалид гневно хмурит брови.

      Не такого полета должен быть тот, кто осмелится поднять руку на Комитет общественного спасения, – и это сегодня, когда Комитет этот в буквальном смысле несет на своих плечах всю страну и определяет политику всей Европы… Друзья мои, в Париже, а может статься, что и в целом свете, только один-единственный человек отважился бы на такое. И это не Венсан.

      ШПИК. Единственный? Ты возбудил наше любопытство, гражданин…

      Интеллектуал понимает, что это за человек, и в ужасе умолкает.

      СЮЗОН (с жаром). Кто же это? Видать, этот кто-то и есть Верховный Судья, да? Кто он?

      Напряженное молчание. Интеллектуал указывает глазами на Шпика.

      ПЕЧАТНИК (задумчиво). Не все ли равно: Конвент заслуживает основательной чистки – пусть даже ценой мятежей. О, как далеко отошли мы от девяносто второго! Сегодняшнее правительство – сущая трясина коррупции и фальси…

      Интеллектуал щиплет его, движимый любовью к ближнему. Весть о Шпике разносится при помощи знаков, в результате чего все замолкают. Чтобы отвлечь от себя внимание, Шпик приближается к Сюзон.

      Одновременно.

……

      БЛОНДИН (после гнетущей тишины). Но что там с этим хлебом? Три недели все было в полнейшем порядке, а теперь вдруг раз – и снова толпись в очередях день и ночь!

      Входят через промежутки времени Пожилая дама, Домохозяйка, пять женщин и шестеро мужчин.

      ИНТЕЛЛЕКТУАЛ (все еще бледный). Что ж, граждане, – война.

      ПЕЧАТНИК. Это не война, а треклятые спекулянты! Что им полиция, что им гильотина – они бесстыжи, точно крысы.

      БЛОНДИН. Они на этом здорово наживаются! Сначала на своей подлой торговле, а там Его Британская

1

Жан-Николя Паш (1746–1823) – деятель Великой французской революции, сначала жирондист, затем якобинец. В период, когда разворачивается действие пьесы, занимал должность мэра Парижа. (Здесь и далее – примечания переводчика.)

2

Здесь и далее пунктирная линия обозначает синхронность реплик, принадлежащих разным персонажам, в то время как сплошная, согласно авторскому указанию, означает не «синхронность внутри линии, а синхронность одной линии с другой».

3

Жак-Рене Эбер (1757–1794) – деятель Великой французской революции, крайне левый якобинец, пользовавшийся огромной популярностью у санкюлотов во многом благодаря своей газете «Папаша Дюшен». Выступал как против Дантона, так и против Робеспьера.

4

Франсуа-Николя Венсан (1767–1794) – деятель Великой французской революции, член Клуба кордельеров и фракции эбертистов. Генеральный секретарь военного министерства Паша.

5

Комитет общественного спасения.