Свиток проклятых. Виталий Сертаков

порожденные древним колдовством, бежали, спасались от неведомой опасности. Ниже и выше стаи хищников, летели тысячи, десятки тысяч птиц. Там были коршуны, степные жаворонки, ласточки, морские альбатросы, пузатые чайки и множество иных пернатых. Воздух задрожал от бесконечного шороха крыльев. Люди молчали, даже старцы, которых трудно удивить. Молчание кира Дрэкула мне показалось страшнее любых криков ужаса.

      Башня вздрогнула в третий раз. И тут я увидел волну. С башен Иллируса море увидеть невозможно, хребет Плакальщиц изгибается сонным гекконом, обнимая крепость и лабиринт. Но нынче море вздымалось далекой изумрудной стеной, на гребне ее искрил пенный вал.

      – Вниз, бегите в пещеру весталок! – вскричал Андрус, – закрыть окна и двери! Дрэкул, Лев, берегите Мануила. Дрэкул, не забудь об осколке!

      Моим наставникам не стоило повторять дважды. Пока придворные топтались на крутых лестницах, мы спрыгнули по наружной стене. Некромант расправил крылья, кир Лев распустил завязки плаща. Мы летели вниз, прыгая с одной каменной химеры на другую, а рядом узлами стягивались бойницы башни. Андрус Закайя остался один наверху. Когтем грифона он вскрыл себе вену на локте, смешал кровь с содержимым двух перстней и брызнул на камни родового гнезда. Дождь из птичьих перьев сыпался на голову дуки Закайи, неистовая волна застилала горизонт, но стратиг ничего не замечал. Закрыв глаза, он читал нараспев священное заклинание Лабиринта, вырванное прадедом моего прадеда у огнепоклонников Персии.

      Стены со скрежетом сдвигались, башни оседали, замшелые петли лабиринта тянулись ввысь, заглушая вопли сотен крестьян, надеявшихся отыскать убежище в Иллирусе. Наместник Таврии не обманул несчастных земледельцев, он желал довольства своему народу, но не успевал его спасти. Лабиринт кряхтел, сворачиваясь гигантской улиткой.

      – Отец, отец! – закричал я, напрасно вырываясь из стальных объятий кира Льва.

      Сквозь ветви пиний, мы спрыгнули в нижний двор. Мраморная чаша бассейна треснула, вода с ревом втягивалась в водоворот. Радужные поющие сирены, гордость отцовских питомников, крошечные горгоны, способные взглядом убить разве что стрекозу, венценосные крабы – все они издыхали на влажных ступенях. С воплями метались служанки, качались массивные статуи Августов, с беседок осыпалась бесценная коринфская плитка.

      – Вниз, эгемон, скорее! – навстречу нам катился мокрый истерзанный кир Исайя. – Скорее, пока твой отец не произнес последние слова Печатей.

      Широкая калитка, ведущая в казармы стражи, сужалась, стягивалась, как намокший чулок. Мы бежали, хотя мои ноги едва касались земли. Возможно, кир Дрэкул нес меня в когтях, кир Лев расшвыривал с дороги зазевавшихся придворных. Знакомые коридоры чудовищно изгибались, светильники падали со стен, навстречу с писком неслись полчища крыс. Они чуяли смерть там, где кир Дрэкул мнил найти спасение. По пути мы прихватили мальчика-звездочета, позже нас догнали два подмастерья некроманта и несколько воинов из моей личной стражи.

      В зале Почета с потолка падали кирпичи. В зале