Легенды Западного побережья (сборник). Урсула Ле Гуин

служит рассказчику наивысшим вознаграждением.

      – Клянусь всеми именами на свете! – воскликнул Эммон с восторгом и изумлением.

      Со стороны прядильщиц тоже донесся восхищенный шепот.

      – И откуда только ты узнал и эту историю, и эту старинную песнь? – искренне удивился Эммон. – Ах да, понимаю: от матери! Но неужели ты с одного раза сумел все так хорошо запомнить?

      – Нет, конечно. Она все это записала для меня, – сказал я, не подумав.

      – Записала? Так ты умеешь читать? – Эммон был потрясен. – Но ведь не с повязкой же на глазах ты читать учился!

      – Да, я умею читать. И разумеется, когда я этому учился, глаза мои не были завязаны.

      – Ну и память же у тебя, парень!

      – Память – это глаза слепого, – сказал я с некоторой угрозой, чувствуя, что вел себя неосторожно и перешел все допустимые пределы, так что теперь мне лучше самому перейти к наступлению, пока не поздно.

      – Значит, твоя мать учила тебя читать?

      – И меня, и Грай.

      – Но что же вы можете читать тут, в горах? Я у вас ни разу ни одной книги не видел.

      – Мать сама написала для нас несколько книг.

      – Ничего себе! Послушай, парень, у меня тоже есть одна книга… Я… Мне ее подарили – там, внизу, в столице. Я ее сунул в заплечный мешок на всякий случай, надеясь, что она, может, окажется ценной и я что-нибудь смогу за нее выручить. Но тут она, похоже, никому не нужна. Кроме вас с Грай. Надо, пожалуй, пойти да разыскать ее. – Эммон ушел и вскоре вернулся, сунув мне в руки какую-то коробочку или шкатулку, глубиной не больше вершка. Крышка шкатулки легко приподнялась, и под ней вместо пустоты я нащупал странную материю, похожую на шелковое полотно. И дальше было еще много таких же шелковистых кусочков, скрепленных с одного края, как в той книжке, которую сделала моя мать, но здесь полотно было гораздо тоньше и более гладкое, так что листать книгу было очень легко. Страницы эти казались очень хрупкими и прочными одновременно, и я с глубочайшим восхищением касался этого небывалого чуда. Мне страстно хотелось увидеть книгу, как следует разглядеть ее, но я протянул ее Эммону и попросил:

      – Почитай немного, пожалуйста.

      – Нет уж, пусть лучше Грай почитает, – быстро сказал Эммон.

      Я слышал, как Грай переворачивает страницы. Затем она с огромным трудом, по буквам, прочитала несколько слов и сдалась.

      – Здесь даже буквы выглядят совсем иначе, чем в книжке Меле, – растерянно сказала она. – Они такие маленькие, черненькие и куда более прямые, чем у нее, и все похожи одна на другую.

      – Это печать, – со знанием дела сообщил Эммон, но, когда я захотел узнать, что это такое и как печатают книги, объяснить как следует он не сумел. – Этим обычно священники занимаются, – сказал он. – У них есть такие специальные колеса вроде прессов в давильне, знаешь…

      Зато Грай постаралась как можно лучше описать мне эту книгу: ее крышка – Грай имела в виду переплет – была из кожи,