Город без людей. Павел Сергеевич Иевлев

убежал, а прапорщик продолжил обтирать ветошью смазку с ручного пулемёта. Рядом пристроился Миша Успенский, успевший сменить офицерский китель на камуфляжное х/б и туфли на высокие солдатские ботинки. В руках он держал грубо вскрытую штык-ножом банку тушёнки, из которой черпал волокна мяса прямо галетой.

      – Что делать будем, Боря?

      Борух вздохнул.

      – Драпать будем, Миша. Долго мы тут не высидим – воды всего пять литров в баклажке. Я её по фляжкам разлил, а больше взять негде. По такой жаре, да если двигаться – через сутки никакие будем.

      – Так сразу и драпать?

      – Нет, не сразу. Пожрём сначала.

      – А как же радиостанция?

      – Радиостанцию опробуем, конечно, но что-то я в неё мало верю… Она лет десять на консервации простояла. Ты когда-нибудь видел, чтобы после консервации что-то сразу заработало? А я не радист, починить не сумею… и ещё один момент…

      – Какой?

      – Электричества нет. Не знаю, куда оно делось, но без прожекторов нам ночью кранты – бери голыми руками. Не удержать нам склад.

      – От кого не удержать-то?

      – Вот веришь, Миш, не знаю точно. Но подозрения имею самые нехорошие.

      – И куда будем драпать?

      – В город, вестимо. Командование нас, конечно, с говном съест за оставление гарнизона, но другого выхода я не вижу.

      – А если и там… тоже?

      – Ну… это вряд ли. Там народу много. Всех не сожрут.

      Борух вытащил из вскрытого ящика обмазанную густой смазкой банку «стратегической» тушёнки и начал аккуратно вскрывать её тупым штык-ножом. Однако выгребая из раскромсанной банки последние волокна жирной говядины, он уже начал беспокоиться – пора бы с вышки Джамилю прибежать.

      – Миша, – окликнул он отдыхающего на ящиках лейтенанта, – взгляни там на вышки, чего наши рядовые попритихли? Только аккуратно, мало ли чего…

      Успенский подошёл к воротам и осторожно выглянул наружу. Несколько секунд он крутил головой, всматриваясь в жаркое марево, потом обернулся к Боруху:

      – Никого на вышках нет! Куда эти черти делись?

      Борух замысловато выругался, и, отбросив пустую банку, подхватил с пола РПК.

      – Твою мать, Миша! Дорасслаблялись мы с тобой! Совсем нюх потеряли!

      – Может они куда-нибудь… ну, поссать пошли… – нерешительно сказал Успенский.

      – Миша, ты где учился? – проникновенным тоном спросил Борух.

      – В N-ском общевойсковом… – удивлённо ответил лейтенант.

      Борух расстроено покачал головой:

      – Миша, если, находясь в окружении противника, ты, не обнаружив на месте часовых, первым делом решаешь, что они пошли поссать, то в училище тебя учили чему-то не тому.

      Успенский, обиженно засопев, отвечать не стал, только щёлкнул предохранителем автомата.

      Борух, крякнув, вскинул ручной пулемёт и осторожно пошёл к выходу. Он ожидал чего угодно – стремительной атаки собачьих полчищ, оружейного огня неизвестного противника,