Предпоследняя жизнь. Записки везунчика. Юз Алешковский

подобно твоему дружку, так сказать, возомнившему себя Фетом с большим приветом… кобелек наш является, как известно, иномаркой с блондинистой башкой и битловскими патлами заместо нормальных громкоговорителей, виноват, звукоуловителей… впрочем, ты с ним знаком… почти что бывшая моя половина, это между нами, не пожелала назвать щенка Муму… плевать ей было и на Тургенева, и на Герасима, а также на меня… я, будучи реалистом, всего лишь осмелился предложить официально первичное имя Опсс, два „эс“, он же охотничья подоружейная собака спаниель… ну мы немного подискутировали, то есть я получил гранитной пепельницей промеж глаз, разговор состоялся, на чем и сошлись, имею в виду Опса… пришлось уступить одно в нем „эс“, но я к цензуре привык… и вообще, говорю, забирай к ебени матери всю остальную собаку – выгуливай ее, корми, хер с ней, убирай, купай, лови блох, причесывай, ногти стриги, капли в уши закапывай, отрезай яйца, усыпляй, хорони, если вздумается, – мне это теперь до аппендицита… я работаю, народ, понимаете, ждет из-под моего пера курсива правды жизни, а не простого, как хер собачий, реализма с натурализацией того пролетарского места рабочего класса, которым он не думает и не работает».

      Такая была мне прочитана напоследок нудноватая лекция, после чего вся семья отбыла в Дом творчества; и, конечно, я там у них в баре баловался шикарными запасами спиртного, протирал полы, следя за чистотой огромной квартиры; между прочим, успел с непосредственной помощью Опса закадрить возле Пушкина двух премилых наивных телок.

      Тогда же я просек, что неотразимо обаятельный, крайне любвеобильный Опс – залог успешного кадрежа, временно решавшего все мои экзистушно-сексушные проблемы; вероятно, он пробуждал в чувствительных, но крайне стеснительных и скрытных натурах одиноких девушек и дамочек бессознательное желание причаститься к образу красоты, запечатленному не только в лицах и фигурах очередных киноидолов и киноидолиц, но и в четырехлапом ушастом красавце.

      «А почему бы, – говорил я, – нам не выпить по чашечке кофе?.. вы очень нравитесь Опсу, тем более мы с ним проживаем в двух шагах отсюда».

      Милая особа или отшивала, или запросто соглашалась быть гостьей; вот и все: рюмочки, закусочка, чаек; гостья всячески обласкивала и взъерошивала Опса, пока я тонко, звонко и прозрачно не намекал, что не мешало бы эдак вот взъерошить и меня, Олуха лопоухого, я ведь тоже все-таки истосковался по взаимной нежности в области промежности; остальное было уже не делом сексуальной техники, а проявлением всесильного могущества, как говорят в народе, ебитской силы.

      14

      Итак, жду на балконе американку, первую свою клиентку, и держу волненье под контролем… замечаю ее без пяти три… фланирует не спеша, все-таки улица Горького – это наша Мейн-стрит, а не какая-то провинциальная плешка… вот, наблюдаю, докандехала до перекрестка, кажется, никто за ней не увязался… слегка там