Через Москву проездом. Анатолий Николаевич Курчаткин

Андрея, лет тридцати, и это укололо его каким-то странным предчувствием.

      – Здравствуйте, Мария Петровна, – сказала жена, солнечно улыбаясь, вся подаваясь вперед. – Я Елена, Лена Мартынова, узнаете? – И, однако, в голосе ее он тоже услышал, как бы увидел, какую-то мгновенно образовавшуюся щербинку – будто она продавала, рекламируя как новую, много лет ношенную вещь. – Я Елена, Лена Мартынова, узнаете?

      – Нет, – сказала женщина. – Не узнаю. И как я вас могу узнать – я Мария, но не Петровна, а Леонидовна. И мне никто вчера ниоткуда не звонил, не предупреждал ни о каком приезде. А то, что у вас фамилия моего мужа, – это тоже новость, очень это обстоятельство интересно выяснить.

      Она стояла по ту сторону порога за полуоткрытой дверью, одной рукой ее придерживая, словно готовая захлопнуть в любое мгновение, другой опершись на уровне плеча о косяк, на безымянном и среднем пальцах этой руки желто-покойно блестели широкое обручальное кольцо и маленький, изящный, как голубиная головка, перстенек, губы у нее были тонкие, нервные, и, пока она говорила, они подергивались к правому углу рта, будто она силилась сдержать усмешку.

      – Простите. Ничего не понимаю. – Жена глянула на Андрея, на дверь соседней квартиры, где они оставили утром чемодан с портфелем, улыбка сошла с ее лица, но осталась как бы готовность улыбки – готовность посмеяться вместе со всеми странной шутке. – Ничего не понимаю. Я сестра Анатолия Васильевича, не родная сестра… а как это говорится… единородная – у нас отец один, и мы ведь с вами знакомы даже, я у вас…

      И все: и возраст этой женщины, и отчество ее, и весь этот прием – все это соединилось в ней в понимание, жена споткнулась на полуслове, миг какой-то продолжала смотреть на женщину, потом медленно перевела взгляд на Андрея.

      – Андрей… – начала она.

      – Ну, здорово вышло! – сказал он женщине, недослушав жену и зная заранее, что именно этого – говорить за нее, взять «бразды правления» в свои руки – хочет она от него. – Значит, вы… – Тут он запнулся, но никак по-другому невозможно было сказать, и он продолжил, надевая постепенно на лицо ту же, что у жены раньше, сияющую улыбку: – Значит, вы новая жена Анатолия Васильевича. И тоже Маша. А мы не знали. Ну конечно, мы не звонили, это вам соседка сказала, что звонили… не звонили – неожиданно так собрались… Как-то мы даже и не подумали, что Анатолий Васильич может быть в плаванье. Лена – моя жена, я муж ее, а с Анатолием Васильевичем они брат и сестра, по отцу…

      Женщина в дверях переменила положение – отняла руку от косяка и прислонилась к нему бедром.

      – Никогда он мне ни о чем подобном не говорил. Мыс ним, правда, в этом вы не ошиблись, – метнула она ресницами на Андрея, – недавно женаты, но от этого суть не меняется. И пустить вас, простите… не могу, нет. И давайте говорить об этом больше не будем. До свидания.

      Дверь мягко захлопнулась, спружинив белесо-коричневым дерматином, скрыв собой и женщину, и единственно возможное пристанище их на несколько этих ленинградских