Золушка. Жизнь после бала. Татьяна Герцик

под елочкой.

      – Так и пусть бы полежал. Отдохнул бы немного.

      – Да я и не против. Но он так за меня уцепился, что отдыхать мы бы устроились вместе. А мне это не нравится. Я комфорт люблю, а на полу слишком твердо. И холодно.

      Села на место и угрожающим шепотом осведомилась у Марьи Ивановны:

      – А зачем это вы меня с Лешиком танцевать отправили?

      Та с недоумевающим видом поразилась:

      – Я? Да никогда! Ты что-то путаешь!

      – Понятно. Позабавиться решили, – сделала я вполне логичный вывод. – Ну и как, весело было?

      Удержаться в роли неправедно подозреваемого Марья Ивановна не смогла.

      – Весело! – легко согласилась и добавила: – Видела бы ты свое лицо! Глаза горят, щеки пылают, хорошенькая такая, жуть! Тобой все любовались, не вру!

      – А мне Лешик сказал, что я страстная, и домой к себе звал.

      – Ну, это он зря. Что б он с тобой делать стал, когда проспался?

      – Вот и я о том же. Вы уж, Марья Ивановна, будьте так любезны, больше мне таких ухажеров не подсовывайте.

      Та таинственно усмехнулась.

      – А я тебе их и не подсовываю. Я это для того, чтоб на тебя некоторые со стороны посмотрели. – И сумбурно добавила: – Большое, оно, как ты знаешь, видится на расстоянии. Есенин, он не дурак был.

      Какие некоторые? С какой стороны? Большое, это что, я? Тихо вздохнула. О чем это она? Что-то я раньше в ней столь вопиющей неадекватности не замечала. Или это я чего-то не понимаю вследствие излишних возлияний?

      Пока я сумрачно размышляла об окружающих меня интриганках с матримониальными замашками, к нашему столу подошел Владимир Иванович с двумя бутылками шампанского.

      – Вот, примите, пожалуйста. Как говорится, от нашего стола вашему. Так сказать, в возмещение морального ущерба. – И уже конкретно мне: – Я понимаю, Катенька, танцевать с нашим Лешиком – это настоящий подвиг.

      Мне стало неудобно.

      – Да ладно вам, Владимир Иванович! Лучше распейте шампанское с коллегами. Это же ваша доля.

      – А у нас никто шампанское не пьет. Мы одну-то бутылку еле-еле одолели, да и то лишь оттого, что традиции требовали. Мы как-то больше водочку уважаем, – и он бросил скептический взгляд на Лешика, который снова наливал себе живительной жидкости. – Но хорошо уже то, что он песен блатных нам не поет и стишки пошловатые не рассказывает. Уж и на том ему спасибо.

      Любовь Николаевна встала и твердой рукой забрала бутылки.

      – Спасибо, Владимир Иванович! А то крепких напитков купили много, а о нас, нежных созданиях, которые водку не пьют, не подумали. – Она королевским жестом по-братски поделила бутылки между Максом и мужем, и распорядилась: – Открывайте!

      Они покорно открыли бутылки и налили шампанское дамам. Женщины спокойно выпили вино, а я опасливо вертела в руках бокал, сомневаясь, стоит ли его пить. У меня еще от предыдущих порций в голове шумело.

      Увидев мой саботаж, дамы сердито потребовали не отставать от нашего дружного коллектива. Я вопросительно посмотрела на Лизоньку, та многозначительно показала