Солнечное сплетение. Этюды истории преступлений и наказаний. Анатолий Манаков

появились совсем рядом друг от друга два скромных памятника. Один с надписью «Испанцам, павшим в войне за свободу Европы». Напротив него через дорожку другой – с надписями на русском и испанском языках – «В память о советских добровольцах». В свое время поэт Рафаэль Альберти сказал о героизме и трагедии этих самоотверженных людей: «Кровь их поет, не зная границ».

      Разные есть по данному поводу мнения. Но беру на себя всю ответственность утверждать, что испанцы, отдавшие свои жизни в борьбе с фашизмом, предупреждали о нависшей тогда над всем человечеством опасности. Перед этими людьми, чья трагедия стала прелюдией трагедии мировой, европейцы, да и не только европейцы, должны инстинктивно чувствовать долг признания их подвига: они сражались за свободу не только своей родины. И прав французский журналист Мишель Лефевр, который уже в наши дни делает вывод: «Республика проиграла войну с фашизмом, но столь же ясно, что она выиграла битву памяти. Гражданская война – не только испанское дело. По всему миру еще жива память о ней».

      Стало уже привычным говорить, что не знающий своей подлинной истории народ обречен на повторение ее кровавых, трагических эпизодов. Страх перед исторической правдой – это боязнь услышать правду о самом себе, о своих ошибках и заблуждениях, о своей личной ответственности за происходящее. Это еще и самообман, за который рано или поздно придется снова расплачиваться дорогой ценой.

      Зло причиняет народам не только тиран. Своей активной или пассивной поддержкой, раболепствующим словоблудием в его адрес люди вредят сами себе. И получаться это у них может совершенно неосознанно, по инерции, словно под воздействием душеспасительного инстинкта – нет, мол, другого выхода. Так было в Испании эпохи Франко и в Советском Союзе эпохи Сталина. При всей очевидной разнице вкладов каждого из них в мировую историю.

      Решимость, с какой испанцы выбрали демократический путь и отвергли завещание Франко насчет будущего страны, – их красноречивый ответ на вопрос о его месте в истории. Вознесся он на пирамиду власти не потому, что облагодетельствовал чем-то своих соотечественников, а благодаря врожденному в нем иезуитскому умению использовать любые средства для достижения поставленной перед собою цели. Естественно, Франко уверился в том, что вершит суд соломонов, и, конечно, сам себя не считал палачом.

      Но что еще, помимо кровавых расправ, позволяло ему так долго удерживаться у власти? Многовековое историческое наследие заставило одну часть испанцев поддержать идеи национал-католицизма, другую – позволить запугать себя. Да и западные лидеры «крайности» его полицейского режима решили просто не замечать.

      Сразу после смерти каудильо было еще неясно, на чьей стороне выступит армия. Тогда и стало действовать достигнутое между испанскими политиками негласное согласие на молчание по поводу минувшего периода отечественной истории. Ради мирного перехода к демократии жертвы репрессий и их родственники не потребовали суда над теми, кто выносил смертные