гр. Толстого есть одна особенность, которая бросается в глаза. Он не обрабатывает своих произведений. Можно подумать, читая «Исповедь», «В чем моя вера?», «Крейцерову сонату», что это только черновики, которые еще будут переписаны набело, будут переработаны и со стороны стиля, и со стороны отдельных литературных подробностей. В произведениях Толстого нет того порядка, той схематичности, которые так обычны у самых ординарных писателей. Он бросает вповалку все, что ему приходит в голову, мало заботясь о внешней литературной отделке. Сравните толстовскую манеру письма с тургеневской. Какая поразительная разница! Там почти стихийная грубость, без всякого расчета на эффект, без всякого признака искусственной гранки, – здесь тонкая, барская, изысканная красота, какое-то нежное сияние, аристократически задумчивые краски. Толстой не пишет, а работает, в поте лица, засучив рукава, нагнувшись всем своим могучим корпусом, – Тургенев приводит в порядок наблюдения, сделанные с превосходной веранды, через увеличительное стекло дорогого бинокля из слоновой кости. Толстой без всяких хитрых затей, по-мужицки, по-дурацки, ведет бесконечно тяжелую трудовую упряжку, – Тургенев сочиняет чудные гимны природе, людям, искусству, не без пафоса, но с некоторой хитрой и загадочной усмешкой на своем выразительном, умном лице. Толстой и Тургенев – это два различных темперамента. Толстой – это та Россия, которая стоит спиной к окну, прорубленному в Европу, Тургенев – это
русская Европа, со всем ее блеском, со всеми ее выдумками… Надо сказать правду: от
европейской России слишком часто веет досадной фальшью. Пробегите переписку А.А. Фета с Боткиным, Тургеневым и Толстым. Сравните письма Тургенева и Толстого. Какой удивительный контраст! Письма Тургенева блещут каким-то неудержимо истерическим остроумием. Шутки, прибаутки, иностранные фразы в кавычках, щипки направо, щипки налево. Письма Толстого – их сравнительно немного – сама простота. Ни тени легкомыслия, ни следа каких бы то ни было потуг. Тургенев простого слова не скажет, не подмигнув коварно одному, не задевши другого, – Толстой говорит без всяких прикрас, теми хорошими русскими словами, которые идут прямо от сердца к сердцу.
Толстой натура редкая не только по своим чрезвычайным талантам, но и по своей необычайной глубине. Умер брат его на Гиерских островах. Толстой пишет: «Ничто в жизни не делало на меня такого впечатления. Правду он говаривал, что хуже смерти ничего нет. А как хорошенько подумать, что она все-таки конец всего, так и хуже жизни ничего нет. Для чего хлопотать, стараться, коли от того, что был Толстой, для него ничего не осталось». Вот что значит подумать о смерти. Смерть есть загадка: для чего жизнь, если есть смерть? Для чего труд, порывы к добру, вся эта суета борьбы и страданий, коли завтра придет смерть и холодной рукой перережет мне горло? Какой смысл имеют все мои искания, коли от того, чем я был сегодня, завтра не останется ничего? Смерть есть поглощение себя в ничто. Но если смерть такова, то жизнь хуже