Письма о добром. Дмитрий Лихачев

как бы «застряло» движение: «подвиг», то есть то, что сделано движением, побуждено желанием сдвинуть с места что-то неподвижное.

      Помню в детстве русскую пляску на волжском пароходе компании «Кавказ и Меркурий». Плясал грузчик (звали их крючниками). Он плясал, выкидывая в разные стороны руки, ноги, и в азарте сорвал с головы шапку, далеко кинув ее в столпившихся зрителей, и кричал: «Порвусь! Порвусь! Ой, порвусь!» Он стремился занять своим телом как можно больше места.

      Русская лирическая протяжная песнь – в ней также есть тоска по простору. И поется она лучше всего вне дома, на воле, в поле.

      Колокольный звон должен был быть слышен как можно дальше. И когда вешали на колокольню новый колокол, нарочно посылали людей послушать, за сколько верст его слышно.

      Быстрая езда – это тоже стремление к простору.

      Но то же особое отношение к простору и пространству видно и в былинах. Микула Селянинович идет за плугом из конца в конец поля. Вольге приходится его три дня нагонять на молодых бухарских жеребчиках.

      Услыхали они в чистом поли пахаря,

      Пахаря-пахарюшка.

      Они по день ехали в чистом поли,

      Пахаря не наехали,

      И по другой день ехали с утра до вечера.

      Пахаря не наехали,

      И по третий день ехали с утра до вечера,

      Пахаря и наехали.

      Ощущение пространства есть и в зачинах к былинам, описывающих русскую природу, есть и в желаниях богатырей, Вольги например:

      Похотелось Вольги-то много мудрости:

      Щукой-рыбою ходить Вольги во синих морях,

      Птицею-соколом летать Вольги под облака,

      Волком рыскать во чистых полях.

      Или в зачине былины «Про Соловья Будимировича»:

      Высота ли, высота поднебесная,

      Глубота, глубота акнян-море,

      Широко раздолье по всей земли,

      Глубоки омуты днепровския…

      Даже описание теремов, которые строит «дружина хоробрая» Соловья Будимировича в саду у Забавы Путятичны, содержит этот же восторг перед огромностью природы.

      Хорошо в теремах изукрашено:

      На небе солнце – в тереме солнце;

      На небе месяц – в тереме месяц;

      На небе звезды – в тереме звезды;

      На небе заря – в тереме заря

      И вся красота поднебесная.

      Восторг перед просторами присутствует уже и в древней русской литературе – в Начальной летописи, в «Слове о полку Игореве», в «Слове о погибели Русской земли», в «Житии Александра Невского», да почти в каждом произведении древнейшего периода XI–XIII веков. Всюду события либо охватывают огромные пространства, как в «Слове о полку Игореве», либо происходят среди огромных пространств с откликами в далеких странах, как в «Житии Александра Невского». Издавна русская культура считала волю и простор величайшим эстетическим и этическим благом для человека.

      Письмо тридцать пятое

      О