Табельный выстрел. Илья Рясной

своим помощником. Народу набиралось на небольшой митинг.

      Окрестности сгоревшего дома были оцеплены милицией. Поливанов предъявил свое удостоверение постовому сержанту, который непонимающе посмотрел на невиданный документ. В МУРе традиционно были не стандартные красные книжечки, а похожие на наградные удостоверения документы, где сотрудники могли фотографироваться даже не в форме. Так исторически повелось, и теперь в этом был какой-то кураж.

      – Это со мной, Паша, – сказал свердловчанин знакомому сержанту. – Товарищи с Москвы. У них все по-другому.

      Постовой четко козырнул, вытянувшись как на параде, – хоть и удостоверение непонятное, но Москва все же, столица Родины, значит, это важные птицы.

      Пепелища всегда выглядят страшно. В мир приходит разрушительная сила, которая вмиг сметает то, что с такой любовью создавали люди, – дома, мебель, картины, а то и пожирает человеческие жизни.

      – Сейчас влет все улики срисуем, – пообещал Маслов. – Как завещал нам товарищ Шерлок Холмс, который все раскрытия вытаскивал с первоначального осмотра места преступления, имеющий глаза да увидит.

      – Могу даже микроскоп дать, – поддакнул Абдулов. – Только разгляди, Шерлок Холмс, что мы не разглядели.

      – С микроскопом любой дурак может, – Маслов провел ладонью по обгоревшей балке. – Знатно горело…

      – Шесть погубленных жизней, – покачал головой Поливанов. – Да, человек человеку куда свирепее и зверя, и огня.

      Дом стоял – обгорелый, просторный, с выбитыми стеклами, похожий на надгробие. Собственно, таковым он и являлся. Поливанов всегда ощущал какое-то потустороннее холодное напряжение пространства на местах гибели людей, будь то фронт или места происшествий.

      Шесть душ унес тот страшный вечер. Может быть, они, бесплотные, вопреки заверениям научного коммунизма, витают где-то рядом – неупокоенные, жаждущие справедливости. От этой мысли муровец поежился.

      Милицейское начальство, как положено по статусу, важно прохаживалось меж головешек. С ними пинал обгорелые стены заместитель прокурора области.

      – Сбагрить бы всех и осмотреться в тишине и покое, – посетовал Маслов.

      – Так не бывает, – возразил Поливанов. – У руководства непреодолимая тяга к местам происшествия. Как правило, бесплодная.

      – Ладно, экскурсовод, веди, показывай все, – потребовал Маслов у Абдулова.

      Поливанов любил осмотры. Имея аналитический склад ума, он умел подмечать детали и делать из них выводы. Маслов старался от него не отставать. Ганичеву эти премудрости казались заумными. Все его мысли сейчас были заняты исключительно тем, как напрячь местную блатную шушеру, чтобы та сама принесла голову убийцы на блюде.

      Под ногами Поливанова потрескивали осколки посуды, почерневшие остатки стульев. Обугленные балки крыши опасно нависли над головой – не дай бог рухнет и еще кого-нибудь завалит.

      Он думал – хорошо, что пожарные прибыли быстро и отработали четко, иначе вообще бы ничего не осталось.