Табельный выстрел. Илья Рясной

чего мне думать-то? Воровка никогда не будет прачкой, – она захохотала. – Я воровка. Ты вор. Воры должны воровать…

      – Нет, Любаша. Я уже и не вор.

      – А кто?

      – Душегуб я, ясноглазая моя. Душегуб. – Щека Грека нервно дернулась, глаза затуманились. – Кровью чужой живу.

      Услышав это, Люба мгновенно протрезвела. И пристально уставилась на него.

      – Ты слышал, недавно семью на Крылова порешили? – спросила она.

      Грек внимательно посмотрел на нее и сказал тяжело так, как топором отсек:

      – Это не я.

      – А то менты носом землю роют, житья от них нет. На Трамвайной и в переулке Федорова хавиры накрыли. И малину на Барбюса. Хорошо, что я давно людей не принимаю. А то бы как свеча сгорела.

      – Рыщут, значит.

      – Как псы голодные. Такого давно не было.

      – Вот потому и написано в скрижалях – вор не должен убивать. Не потому, что овец жалко. А потому, что за овец приходят мстить сторожевые псы.

      – Ладно, главное, Грек, ты ни при чем. А то мне терки с мусарней по такой теме никак не уперлись…

      – Не бойся никого, Любаня… Меня бойся. Сдашь – с того света приду и спрошу с тебя за все.

      – Кого я сдавала, Грек? Как у тебя язык такое метет, родненький? Ты что?

      – Верю. Просто хочу, чтобы бесы тебя не крутили и с пути не сбивали. Вот и предупреждаю.

      – Ну, спасибо.

      Он аккуратно постучал ногтем по хрустальному бокалу, издавшему легкий звон. И неожиданно резко рванулся к Любе. Она прянула навстречу… Все должно было закончиться волчьим безумным спариванием, как в последние дни…

      – Эй, хозяйка! Дома? – заколотили по воротам.

      – Аксютич, – простонала Люба.

      – Что за зверь? – насторожился Грек.

      – Да Сеня, участковый наш придурочный.

      – Пошли его на лысую гору чертям хвосты крутить.

      – Не отвяжется. Я ранее судимая. А они всех тягают. Все равно войдет. Дом проверять будет.

      У Грека зачесался бок, куда упиралась рукоятка финки. Что ж, придется опять окропить жадное лезвие кровушкой?.. Не вовремя это все.

      – Уходить мне надо, – сказал он.

      – Поздно. Он тебя заметит…

      Глава 11

      Синяя «Победа» с красной милицейской полосой неторопливо отчалила от здания Управления и двинулась по проспекту Ленина. «ЗИМ» с начальством оторвался и унесся лихо вперед.

      – Тяжко идет машина, лошадиных сил не хватает, – посетовал сидящий на переднем сиденье Маслов. – И ста километров не выжмет… У нас уже все давно на «Волги» перешли.

      – Хорошая машина, – возразил рыжий Абдулов. – Крепкая.

      – Этого не отнимешь. Сразу после войны сделана, по подобию танков и из танковой брони, – согласился Маслов. – Не удивлюсь, если она и в двухтысячном году будет ездить… Знаешь, как ее хотели назвать?

      – Как? – Абдулов был не искушен в исторических вопросах.

      – «Родина». Сталину доложили это предложение, а он спросил так невинно: «И почем Родину будем продавать?»

      – Да, отец народов отличался специфическим остроумием, – отметил