Блондинка в Токио. Наталия Левитина

например, мы такое не практикуем, дышим украдкой, чтобы не отравиться промышленными выбросами и автомобильным выхлопом.

      А в Императорском парке дышалось легко. Цветущая сакура поражала воображение. Я поняла, что замечания японских коллег о своевременности моего визита не были преувеличены. Чёрные ветки деревьев, усыпанные белыми, розовыми или малиновыми цветами, выглядели роскошно.

      И вот, рассматривая прекрасную сакуру… я наступила на какого-то мужчину! Три японца растянулись на лужайке под деревом, постелив на землю коврик. Они тоже любовались цветами вишни, но при этом не забывали аппетитно чавкать над коробками-бенто: все трое жевали темпуру и якитори и запивали еду пивом.

      И тут появилась русская дамочка и затоптала одного из них!

      Юмико издала крик голодной чайки, японцы подскочили так резко, что я решила – сейчас будут бить. Нельзя безнаказанно топтать копытами человека, получающего тонкое эстетическое удовольствие.

      Но я ошиблась. Следующие десять минут мы танцевали своеобразный менуэт – Юмико приносила извинения и кланялась, пострадавшие тоже приносили извинения и кланялись. Я раскаивалась и подыгрывала. Юмико, безусловно, извинялась за то, что иностранка нарушила священный ритуал ханами и сломала мужикам кайф. А японцы, вероятно, извинялись за то, что неосмотрительно улеглись именно под то дерево, где я собиралась пройти, любуясь сакурой. То есть, и они мне тоже сломали кайф.

      …Вдруг промелькнула мысль: хорошо бы покинуть страну до того, как начнут облетать лепестки. Вишня цветёт недолго. Мне и так грустно, а очутиться в центре розового снегопада было бы и вовсе печально. Ведь облетающие лепестки сакуры – свидетельство о недолговечности всего живого, напоминание о мимолётности нашей жизни и чувств.

      – Вы опять грустить, – вздохнула Юмико. Ей нельзя было отказать в наблюдательности и деликатности.

      Да, я «опять грустить».

      Не прекращала этого занятия ни на минуту. Токио предлагал мне великолепную возможность отвлечься от моей проблемы, все богатства древней культуры и самые невероятные достижения науки были брошены к моим ногам в японской столице – смотри и удивляйся. Но сердце не переставало ныть.

      Как легко всё разрушить – поступком, подозрением, ревностью…

      Как понять, кто виноват в том, что случилось?

      Но случилось ли это?

      Я не совсем уверена. А вдруг я всё придумала? Неужели мне никогда не узнать правды? Сколько мне ещё поджариваться на медленном огне?

      Вопросы, вопросы… Мысли, разбросанные и беспорядочные, норовили разнести череп. Вчера небоскрёб токийской мэрии напомнил мне Собор Парижской Богоматери – и я поплыла, расквасилась. Сегодня увидала в парке романтические парочки под деревьями сакуры – и внутри всё перевернулось.