Черная звезда на счастье. Лина Люче

и выдал официальную справку, позволяющую не работать три дня. Микея и рассчитывать не могла на такое счастье, хотя ее и тревожило, что она не получила до сих пор ни одного сообщения от Дивии.

      Страшно было, что та придумала какую-то каверзу в отместку за утреннее. Впрочем, вряд ли: Дивия же не знала, что это она так подставила ее, размышляла Микея. С виду Цесин просто случайно вернулся и выказал недовольство вроде как им обеим. Какой же он все-таки милый… в доброту этого человека просто невозможно было поверить – удивительно, почему же его все-таки так боятся студенты?

      С этими мыслями Микея заснула в гостиной, чтобы проснуться от тихого звука открывающейся двери. Как ни старался Цесин не шуметь, она мгновенно подняла голову и села на диване, держа плед у груди и позевывая.

      – Как ты? – негромко спросил он, опускаясь напротив нее.

      – Лучше, – улыбаясь, ответила она. – Спасибо, что разрешил поспать здесь.

      – Я был только рад. Готова перекусить? Я зверски голоден.

      – Еще бы, – снова улыбнулась она. – Я уж вообще не помню, когда ела последний раз.

      Цесин с досадой цокнул языком:

      – Я должен был предложить тебе еще утром.

      – Не переживай об этом, – быстро сказала она, смущенно поправляя одежду и приглаживая растрепанные волосы. – Я выгляжу ужасно, да?

      – Ты выглядишь выспавшейся. И мне это нравится, – сказал он и поднялся, чтобы заказать еду.

      – Знаешь, когда я впервые попала в твою квартиру, думала, здесь живет какой-нибудь советник, – призналась она, наслаждаясь обедом с Цесином.

      – Здесь живут парочка по соседству, – кивнул он. – Я купил эту квартиру на премию от правительства, когда получил «профессора».

      – Твои исследования просто невероятные. Я тогда все взахлеб читала, без разбору, когда они вышли, – призналась Микея, ожидая, что ему это будет приятно, но внезапно лицо Цесина превратилось в застывшую маску, а губы искривились насмешливой улыбкой:

      – Знаешь, чего я очень не люблю, Микея?

      – Чего? – спросила она, не донеся ложку до рта. Ее лицо вытянулось. От его тона повеяло холодом, который не был оправдан, чем бы то ни было. Что она такого сказала?

      – Я не люблю, когда врут, пользуясь тем, что эмоции заблокированы. Даже если врут для того, чтобы сделать собеседнику приятно, – резко бросил Цесин – в его глазах плескался искренний гнев.

      – Это нелепо, – вырвалось у нее со смешком, и она решительно положила ложку, глядя ему в лицо, – с чего, скажи на милость, ты решил, что я лгу?

      – Мои исследования вышли двенадцать лет назад. Тебе было тринадцать.

      Он сверлил ее обвиняющим взглядом, который, возможно, и напугал бы ее, если бы она лгала, как он думал, вот только Микея не лгала.

      – И что? – спокойно спросила она, наклонив голову.

      Цесин снова сузил глаза и осекся. В его взгляде мелькнуло сомнение.

      – Валяй, проверь. Я не могу снять блоки, но ты можешь просканировать, и тогда