Убойная фарцовка. Илья Рясной

и бросили на диван.

      Тот встряхнул головой, возвращая резкость восприятия. Набрал воздуха в легкие и попытался заорать.

      Маслов отвесил ему такую увесистую затрещину, что крик невольно захлебнулся:

      – Рот раззявишь, поганка, я тебя по-настоящему вырублю.

      Жорж поверил и заткнулся.

      – А чего ты визг поднять хочешь? – нагнулся над ним Маслов. – Второго ждешь? Предупредить надеешься?

      – Пошел на … – прохрипел Жорж и скривился от боли в голове.

      Оперативники быстро осмотрели однокомнатную квартиру. Обстановка была стандартная – мебельная стенка, люстра из чешского стекла, кресла и диван с деревянными подлокотниками, низкий журнальный столик. Все чистенько, аккуратно – явно не притон. Планировка квартиры была улучшенная, с кухней в девять квадратных метров.

      Ко всеобщему удовольствию, Уланов извлек из-под кровати обрез двуствольного ружья. В стволе был нагар.

      – Чистить оружие надо, – сказал Уланов Жоржу.

      Через десять минут зазвенел дверной звонок. И Маслов с Улановым, резко распахнув дверь, с силой вдернули в квартиру плечистого громилу. Хохол! Его-то и ждали!

      Ему попытались заломить руки. Хохол молча сопротивлялся. Он оказался настолько силен, что Маслов не удержал его и чуть не получил кулаком в ответ. Уланов тоже удерживал жилистую руку с трудом, поэтому исхитрился и для расслабления наградил бандита таким ударом коленом в живот, которым слона можно снести. Хохол крякнул и потерял дыхание. После чего его запястья сковали браслеты.

      – Ну вот, все и в сборе, граждане дебоширы, бандиты и разбойники, – оглядев задержанных, произнес Маслов. – Продолжим спектакль…

      Понятые, следователи, осмотр – привычное мельтешение лиц, формальные слова, подписи на протоколах. К вечеру задержанных доставили в ИВС на Петровке.

      Уланов беседовал с Жоржем. Того впечатлили уже первые эпизоды из перечня подвигов, на которые разговорились его соучастники. Соображал он быстро и конкретно, как и положено спортсмену. Голова его болела после удара, но это не помешало ему сообразить, в какую яму он угодил и что ему грозит обвинение в бандитизме, в покушении на сотрудников милиции, а в итоге – так и вообще исключительная мера наказания. Поэтому, помассировав виски и отказавшись от услуг врача, он сказал:

      – Пиши, контора. Глядишь, еще звездочку накинут.

      – Твоими бы устами, – хмыкнул Уланов.

      Жорж выложил все подвиги, даже с верхом – упомянул грабеж, про который забыли его друзья.

      Уланов закончил писать протокол часа через три. И то изложил все конспективно. Сделал круговые движения кистью, рука отнималась от долгой писанины.

      Жорж расписался на каждом листе.

      – Еще один принципиальный вопрос, – произнес Уланов. – Ты скидывал вещи?

      – Нет. Хохол. Его задача. Его люди.

      – А кому? В курсе?

      – В курсе. Лосю.

      – Это кто?

      – Игнатий Лосев. Его нумизматы и букинисты знают. Личность известная. Коллекционер.

      – А ему зачем столько было?

      – Не