Китайская чашка. Светлана Смолина

Он утонул пальцами в темных кудрях, побежавших до самого пола. – Мы и дома поедим.

      Хозяйка квартиры едва заметно кивнула, будто с неохотой подчинилась его воле, а не вынудила его сделать по-своему.

      – Ты вертишь мной, как собака хвостом, – вслух догадался он, оказавшись рядом на ковре.

      – Или как хвост собакой.

      На этот раз ей пришлось скрывать улыбку под опутавшими его шелковистыми прядями с изысканным ароматом цветущего апельсинового сада.

      – Похоже, у этой новый поклонник, – сквозь зубы невнятно заметила жена, когда он на сон грядущий плеснул себе виски в хрустальный стакан и зазвенел кубиками льда. – Вылитый мафиози в дипломатической машине. Может, итальянец или вообще турок. И где она ухитряется их цеплять?

      – Прямые поставки из-за границы, – бездарно ляпнул он, пролив жидкость на блестящую поверхность стола, и с досадой принялся выжимать намокший манжет рубашки.

      – Думаешь, она из эскорт-услуг? – подхватила тему жена, будто не заметила его неловкости, и тут же вступила в диалог сама с самой. – Да она почти никуда не ходит. Сидит такая мышь в подполе, а мужики меняются, как в эстафете.

      Мысль о том, что грязное сутенерское агентство управляет ею, словно балаганной марионеткой, была нестерпимой, как зубная боль. Он молча покосился на супругу и вытер пальцы о рубашку.

      Его издавна занимал вопрос, почему молодая и привлекательная женщина ведет отшельническую жизнь за шторами в крохотной квартирке с безнадежно устаревшей мебелью и необходимым минимумом технических новшеств. Без родственников и школьных подруг, без комнатной собачонки с визгливым голосом, без красно-бурой герани в горшках, наедине с книгами, сигаретным дымом и собой.

      – Перестань! – рассмеялась соседка, когда он заговорил о ее почти аскетическом уходе от мира. – Я бываю на театральных премьерах и на вернисажах, изредка езжу отдыхать на ипподром и даже хожу на скучнейшие приемы. Не каждую неделю, конечно, но все-таки выбираюсь из своей берлоги.

      И, чтобы развеять его недоверие, сняла с книжной полки массивный альбом со снимками.

      Убогое жилище с выцветшими обоями, красноватый свет бра над широкой кроватью и огарки свечей в тяжелых подсвечниках, шелковое неглиже и небрежно скрепленные на затылке волосы – вот тот образ, который он воскрешал в памяти всякий раз, когда думал о ней.

      Листая страницу за страницей, он едва узнавал в эффектной красавице, не обращающей ни малейшего внимания на щелкающую камеру фотографа, свою запершуюся от мира соседку. Гибкие пальцы в бриллиантовых переливах, поднесенные к накрашенному рту, меховая накидка, приоткрывающая обнаженное плечо, холодновато-внимательные глаза, вспыхивающие огнями ресторанных люстр – неужели и это тоже она? Неприятным откровением стала целая серия изображений, где рядом с ней засветились разновозрастные мужчины в смокингах и костюмах, с массивными «печатками» и неизменным самодовольством на лицах.