Кукушкины слёзки (сборник). София Привис-Никитина

благодаря славе, которая стелилась за Ирочкой развратным туманом.

      Если бы не этот интригующий туман и то, во что была одета Ирочка, внимания на неё не обратил бы никто или почти никто.

      Ирочка была нормальной весёлой и жизнерадостной девушкой и потому никак не могла понять, за что именно её судьба наградила такой тусклой и необязательной внешностью. И почему теперь она должна всю жизнь носить такое унылое лицо?

      Из-за этого своего невыразительного и скучного лица она выросла в девушку с заниженной самооценкой. Она не умела видеть себя со стороны, ни рожна в себе не понимала. И вот от этой неуверенности в себе с первого же курса у неё случались скоропалительные пошлые романы.

      И так продолжалось до тех пор, пока не встретился на её пути сногсшибательный грузин, который оценил Ирочку, её незащищённость, врождённое чувство юмора и лёгкий характер.

      И грузин Ирочку полюбил. Полюбил горячо и внезапно – и давай уедем. Уезжать Ирочка никуда не хотела и крутила-вертела своим грузином, как ей вздумается.

      Ирочка, благодаря грузину, вошла, наконец, в пору женского цветения и срочно завела себе ещё одного кавалера. Кавалера, надо признаться, весьма колоритного.

      Таким образом, ко второму курсу Ирка имела двух любовников. Грузина сатанинской красоты, и камбоджийца, такого фиолетового, как будто его только-только выплеснули из чернильницы.

      Когда она забеременела, ни один из любовников от отцовства не отрекался. Ирка в срок родила беленькую голубоглазую девочку и спокойно доила обоих папаш.

      Потом она вышла замуж за того, из чернильницы, но грузину окончательную отставку так и не дала. Оба обожали рождённую им Иркой девочку нордического, сильно нордического типа.

      В кулуарах поговаривали о возможном третьем претенденте на отцовство, но Ляля не верила. Она даже в голову не могла такого взять. Она знала только двоих, только двоих видела, значит – третьего нет и быть не может. Её детская душа из любой выгребной ямы устремлялась к большому и чистому.

      Ляля носила в себе тайну своей любви, но любовь росла с каждым днём, а с ней росла и тайна. Настал момент, когда уже необходимо стало поделиться с кем-нибудь своим горьким счастьем. А с кем? По всем прикидкам получалось, что никто кроме Ирины её не поймёт и не пожалеет.

      Тогда Лялю настигал второй вопрос: а как? Она никогда с Ирочкой близко знакома не была. Про все её жизненные перипетии узнала от старших девчонок. В спорах защищала – да! Но желания дружить, никогда не возникало. А вот теперь ей нужна была Ирочкина поддержка.

      Помог печальный случай.

      Каромо таки простудился хоть и на южных, но всё же мартовских ветрах и в один из вечеров не смог даже встать с койки общежития, чтобы позвонить Ляле. Она должна была ждать его сегодня в семь вечера у Дома печати.

      Он попросил об услуге камбоджийца с параллельного потока, того, который из чернильницы. Тот позвонил. А там уже и завертелось. Ляля собралась срочно лететь к любимому, но, ни входа, ни выхода в этот чертог